— Ты бредишь! — Зимоглядов в полной растерянности, натыкаясь на стулья, заметался по тесной комнате.
— Дело номер ноль четыреста семьдесят три, — упрямо продолжала Маргарита Сергеевна. — В нем — протоколы допросов арестованных большевиков. И в конце каждого протокола стоит подпись. Твоя подпись, Зимоглядов, я так хорошо ее знаю…
— Ты мстишь мне за мой уход от тебя, ты прибегла к фальсификации, чтобы скомпрометировать меня! — зло выкрикнул Зимоглядов. — Никто не поверит твоей клевете!
— Если бы это была клевета! Я сама внушала себе, что документы врут, что их специально подсунули мне, чтобы уничтожить мою любовь, мою веру в тебя. Я пыталась найти бумаги, которые бы опровергли все, что обвиняло тебя, но мои поиски ни к чему не привели. И я… — Маргарита Сергеевна посмотрела на него с внезапно вспыхнувшей надеждой, — я рада, да, да, не скрываю, рада, что ты пришел. Может, ты сможешь доказать, опровергнуть, рассеять все подозрения? И снова станешь тем же, кем ты был?
Зимоглядов в душе поблагодарил ее: она сама протянула ему спасительную соломинку. Значит, все так же любит, значит, надеется.
— Рита, милая, любимая Рита! — растроганно сказал он, не спуская с нее глаз. — Уж коль так далеко зашли твои подозрения, я принужден поведать тебе даже то, чего я не имею права рассказать никому. Я принял присягу и никогда не нарушал ее, даже под страхом смерти. Хочешь, я открою тебе тайну, самую сокровенную тайну моей жизни?
Маргарита Сергеевна молчала. Желание узнать нечто такое, что оправдывало бы Зимоглядова, было велико, и все же она прошептала:
— Нет, не надо!
— Ради тебя! — порывисто воскликнул он. — Ради нашего будущего.
И, не давая ей остановить себя, заговорил — стремительно, горячо, взволнованно, будто пытался поскорее освободиться от непосильной тяжести.
— Да, я служил у Колчака. Но в какой роли? Я был разведчиком. Смертельный риск. Да, подписи мои, и в деле номер ноль четыреста семьдесят три — мои, все верно, но после этих допросов, после вынесения смертных приговоров я освобождал пленных большевиков, передавал через них ценные сведения. Это была ходьба по канату под самым куполом цирка. После гражданской войны я проходил проверку, ты это прекрасно знаешь.
— А как ты все это докажешь?
— Вот она, судьба разведчика, — горько усмехнулся Зимоглядов. — Даже любимая женщина требует доказательств. Клочку бумаги с печатью верят больше, чем клятвам любимого. О боже, Рита, ты это или не ты?
— Это я, — возбужденно ответила она, оживая от предчувствия того желанного момента, в который он докажет ей свою невиновность и когда она будет молить у него прощения за нанесенную обиду. — Конечно же я, и только от тебя зависит, чтобы я стала прежней.