— Неринг, — Гудериан повернулся к начальнику штаба, — отправьте распоряжение в Булонь. Пусть немедленно отправляют подкрепление сюда. Не менее танкового батальона, мотоциклистов, хотя бы батальон мотопехоты.
— Есть, мой генерал!
— И еще, оберст. Свяжитесь с соседями, пусть выдвинут дальше к нам свой левый фланг. Англичане атакуют на широком фронте, и если они нанесут мощный удар на Гравлин, то наши две дивизии сами попадут в окружение у Дюнкерка. Вы понимаете это?!
— Да, мой генерал! — Неринг козырнул и быстро пошел, чуть не побежал, к штабному автомобилю с радиостанцией, а Гудериан поднял к глазам прекрасный цейссовский бинокль.
По всей линии Канала шел ожесточенный бой. Множество фигурок английских солдат время от времени бросалось в атаку, но встреченное пулеметным огнем, в разрывах гаубичных снарядов, их наступление быстро захлебывалось, и «томми» залегали. Но именно это упорство англичан не предвещало ничего хорошего — судя по напору, британцы решили отбить Дюнкерк любой ценой. Еще бы — ведь это их единственная надежда на спасение.
Глава четвертая
«ПУСТЬ ВСЕ ИДЕТ КАК ИДЕТ»
«Фельзеннест»
— Мой фюрер! Вам нужно сделать рентген головы. Удар был слишком серьезный, и возможно…
— Оставьте, Хизе, — Андрей повелительным жестом заставил своего личного хирурга замолчать. — Ничего подобного, у меня не может быть сотрясения мозга. Ведь рвоты нет, не тошнит. Не забывайте, я ведь воевал, контужен. Знаю, что это такое. Просто удар был силен…
— Мой фюрер! — несколько бесцеремонно перебил его второй. — Поставить точный диагноз может только детальное обследование в берлинской клинике. Здесь, в ставке, просто нет таких возможностей. А потому я вас прошу серьезно отнестись…
— И вы туда же, Моррель! — Андрей повысил голос на еще одного личного врача, чьи пилюли он должен был глотать для лучшего пищеварения.
Эта троица, двое из которых примчались из столицы, ему уже порядком надоела. С утра пораньше принялись вокруг него хлопотать, как наседки возле одного цыпленка, чуть ли не по сантиметру голову исследовали.
— Но, мой фюрер!
— Господа! Я благодарю вас за заботу, вы хорошие врачи. Но сейчас нет времени — решается судьба Германии. В течение ближайших дней, даже часов, исход этой войны станет ясен. Вы понимаете, почему я настаиваю?!
— Да, мой фюрер, — все трое врачей отозвались чуть ли не хором, и Андрей усилил натиск.
— Скажите, если бы такую травму получил простой солдат, вы бы сочли ее слишком серьезной? Только честно. Не вздумайте вилять!
— Нет, мой фюрер. Но вместе с тем…
— Оставьте, Хизе. Понимаю ваши опасения, но вы должны понять, что я не имею права отдать себя на обследование, когда наши солдаты рвутся к победе. Не имею права!