— Переверните его на бок, — сказал Томпсон. — Ему вредно давить всем весом на грудную клетку.
Рабочие обмотали морду носорога веревкой и закрепили ее за рог. Двумя веревками захватили переднюю и заднюю ноги. Каждую веревку держали по два человека. Шесть человек присели у брюха носорога, готовые толкать, когда остальные потянут за веревки. Желтое пламя костра рассыпало золотые блики и черные тени.
— Сразу отскакивайте, если начнет брыкаться.
— Малунга… чэй… чэй… Хай-йе! — затянул Томпсон нараспев, и рабочие глухо, натужно подхватили: «Хай-йе» — и одни натянули веревки, а другие изо всех сил уперлись в широкий бок, и здоровенный зверь с гулким, сиплым стоном качнулся на брюхе. Качнулся, туловище наклонилось, огромные ноги, схваченные веревками, задрались вверх в свете костра, и тут носорог забился. Неожиданно дернулся всем телом, издав громкий, протяжный, протестующий звук, выгнул могучий хребет, вскинул огромную одурманенную голову с горящими глазами, взбрыкнул ногами, пытаясь встать, и рабочие бросились наутек, толкая друг друга и крича: «Берегись!» А носорог гулко шлепнулся обратно на брюхо, и голова его поникла, и он снова впал в забытье, издавая громкий, стонущий храп.
Мы пришли в себя.
— Фути, — сказал Томпсон. — Еще раз.
Он поставил еще по одному человеку на каждую веревку.
— Малунга… чэй… чэй…
И хором:
— Хай-йе!
И мы налегли изо всех сил, готовые в любой момент отскочить в сторону, и громадное туловище сильно накренилось, и носорог снова забился, изогнулся и с грохотом шлепнулся на бок, не успев дать нам отпор, судорожно дернулся всем своим могучим телом и опять уснул. Свесив голову с камней и постанывая, он лежал на боку в мятущемся свете костра.
— Ему надо подушку, — сказал Томпсон.
Нашел большой плоский камень и подложил под голову зверя.
— Еще.
Калашака принес еще один камень и примостил его на первом. Томпсон обхватил обеими руками голову зверя, поднатужился, поднял ее, кряхтя, и Калашака добавил к «подушке» третий камень. Томпсон отпустил голову, теперь она лежала вровень с туловищем. Томпсон снял с себя шляпу и затолкал ее под голову зверя, чтобы не пострадал глаз. Носорог шумно, протяжно вздохнул с подвыванием. Он крепко спал.
Мы не могли наглядеться на него. В свете костра на груде африканских камней спал, похрапывая, огромный, лоснящийся потом доисторический зверь, С большим шприцем во лбу. Мы были очень довольны своей добычей.
Томпсон ухватился за шприц и потянул. Шприц не поддавался. Он взялся покрепче и опять потянул, вращая шприц, словно вытаскивал неподатливую пробку из бутылки, и шприц выскочил. Томпсон поднес к глазам большую окровавленную иглу длиной и толщиной с трехдюймовый гвоздь. Игла была изогнута и сломана. Вот почему она не поддавалась. Видно, дошла до черепа и согнулась. В голове носорога остался кончик длиной больше двух сантиметров. Из ранки струилась кровь, сбегая по коже вниз.