— Но он перестал различать масштабы событий, — сказал Посланник. — Кто целится слишком высоко, выстреливает в воздух. В тех кругах, куда он метил, не было денег. Ему следовало держаться промышленников…
Как только Форман дал о себе знать, им занялся Посланник. Ознакомившись с частью материала и убедившись в его «вероятной подлинности», Посланник начал переговоры.
— Форман запросил пять миллионов. Мог получить и пятьдесят, если бы следил за картами. Но он оказался слишком наивным и ничего не знал о силах, которым бросил вызов.
И глазом не моргнув, Форман шагнул прямо в ловушку. Посланник не мог описать ее устройства, это была «профессиональная тайна».
— Какое-то время я держал его у себя, допрашивал, взывал к разуму. Я даже посвятил его в тайну… Он сидел передо мной, как вы сейчас…
Конни поймал весьма неприятный взгляд.
— А в животе у него лежал ключ. Прямо передо мной… — Судя по виду Посланника, дело обошлось ему дорого. — И вот он возникает снова, этот человек…
— Те допросы, — сказал Конни. — Он утверждал… такие вещи… что он сошел с ума…
— Поскольку он не сдавался, — ответил Посланник, — мне пришлось в конце концов исключить его.
— Как?
— Вы сами видели. Так я поступаю только с теми, на кого не действуют другие методы.
Большего Конни знать не требовалось. Мне он сказал:
— В ту минуту я чуть в штаны не наложил. Никогда в жизни так не боялся…
— В этом отношении, — продолжил Посланник, — ты полностью оставлен на мое усмотрение. Можешь повиноваться или сопротивляться. Но как — это решать мне. — Некоторое время он молчал, давая Конни возможность осмыслить сказанное, а затем спокойно произнес: — Тебе следует знать, кого ты защищаешь.
За этими словами последовала особенно долгая пауза, в течение которой Конни имел возможность обдумать услышанное и по-настоящему прочувствовать, что значит быть посвященным, а также представить, каково стать «исключенным».
Посланник умел использовать молчание как инструмент пытки.
— Что будет дальше?
— Да, — повторил Посланник, — что будет с посвященным?
— Моя дочь работает… то есть, работала у этого Роджера Брауна… — сказал Конни.
— Я знаю, — отозвался Посланник.
— Она была…
Посланник перебил его:
— Я знаю все, что мне нужно знать о вашей дочери. Я знаю ее школьные оценки, размер и любимую марку обуви. Я даже знаю, что она ждет ребенка.
— Вот как? — произнес Конни. — И это знаете?
— Не шеф ли виновен?
— Браун?! — воскликнул Конни. — Никогда!
— Он мастер по женской части. Всегда таким был. Он добился недосягаемости, но и ему, возможно, нужен Форман. «Сожженное письмо» в его руках могло бы открыть многие двери.