В одном из таких плохих ресторанов с дешевой едой и алкоголем на улице Руслагсгатан, где любят обитать криминальные типы, предпочитающие держаться в тени, я провел целый вечер. Некоторые из посетителей были знакомы мне по прежним временам, а отошедшим в мир иной пришли на смену новые, более трезвые и опасные господа. Место встречи предложил кинопродюсер, который хотел именно здесь обсудить фильм по сценарию, написанному мною много лет назад и с тех пор лежавшему нетронутым. Деньги были заморожены, проект закрыт и забыт. Даже мною. Но времена менялись, начальники тоже, и вот появились новые, свежие деньги.
История была во многом посвящена экономическим преступлениям восьмидесятых. Все начиналось с торговли бриллиантами: обманутые люди вкладывали деньги в никчемные камушки, упакованные в пластиковую пленку, которые, в свою очередь, являлись гарантом кредитов — и заканчивалось «bad bank», который давал деньги предприятиям под залог очень сильно переоцененной недвижимости. Диалоги, насколько я помнил, изобиловали жаргонными выражениями вроде «резаный займ», «фирма-скорлупа» и «вратари». Важной предпосылкой развития истории была так называемая «ноябрьская революция» восемьдесят пятого года, которая изменила весь рынок кредитов и отменила целый ряд ограничений. Деньги сновали вокруг, как безумные, и шли к кому угодно в руки. Как и всегда, платить по счетам пришлось «простому человеку», который получил таковые с пятисотпроцентной накруткой. Фильм открывала сцена с седобородым старичком в плаще из грубого сукна, который заходит в отделение банка небольшого селения в центральной Швеции. Он ведет с собой козу, очень похожую на инсталляцию Раушенберга из Музея современного искусства в Стокгольме. Только вместо автопокрышки коза несла двадцатипятикиллограммовый тротиловый пояс. Террорист-самоубийца с козой. Так начинался фильм. Большой взрыв. Больше я ничего не помнил.
Продюсер угостил меня пивом и начал обычный продюсерский разговор о том, что в сценарии есть что-то такое, «что сейчас очень в тему». Я решил подождать с пивом и попытался сосредоточиться, но вскоре понял, что это невозможно. Во-первых, мне было совершенно неинтересно возиться с этим старым барахлом, а во-вторых, продюсер имел при себе мобильный телефон с невидимой гарнитурой. Он был человеком востребованным, и телефон во внутреннем кармане пиджака беспрерывно гудел. «Можно сказать, сегодня это так же актуально…» — говорил он и вдруг застывал с глупым, пустым выражением лица: «Сразу направо за дверью…» — а после возвращался к прежнему: «И продолжить эту тему можете только вы…» Он держал перед собой блокнот с заметками, которые листал, озвучивая свои идеи и предложения по изменению сценария. Продюсер так увлекся, что совсем не заметил моей незаинтересованности. Я говорил: «Хорошо…» и «Очень хорошо…» — в ответ на любую реплику, почти уверенный, что и на этот раз никакого фильма не выйдет.