— Я приходила туда и звонила в дверь, каждый день… Звонила по телефону. Я места себе не находила, я не знала, что случилось. Что я должна была думать, а?
— Понятия не имею.
— Нет ты скажи, как по-твоему?
— Что я пропал, подобно Генри?
— А что еще мне оставалось думать?
— Прости, — сказал я, — но откуда мне было знать, что я тебе не безразличен?
Мод посмотрела на меня, так словно я оскорбил ее.
— Идиот, — сказала она. — Мы провели потрясающую ночь… и я по-твоему должна была просто пожать плечами… когда ты исчез, так же бесследно, как он…
— Я просто не выдержал. Я был на грани безумия. А тут еще ты…
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— А чего хочешь ты?
— Не знаю, — ответила она. — Все вышло именно так, как Генри и говорил. У него было какое-то шестое чувство.
— И что же он говорил?
— Если что-нибудь случится, все что угодно, я должна разыскать тебя. Он сказал, что ты хороший, что я достойна…
— Хороший?
— Да.
— И я должен этому верить?
— Прекрати.
— Ты достойна хорошего, — сказал я. — Это точно.
— Он это чувствовал. Он был уверен.
Мне захотелось съязвить, чтобы как-то защититься от ее серьезности и от угрызений совести, которые напомнили о себе, как только речь снова зашла о Генри. Чем дольше он отсутствовал, тем прекраснее становился.
— Я ужасно, ужасно испугалась, — продолжила она. — Думала, что это я — наивная и не поняла ничего… Я сходила с ума, мне все время было плохо. Оставался только один человек, у которого я могла спросить…
— Понимаю, — сказал я. — Тем более что он видимо и является отцом будущего ребенка…
Мод вздрогнула. До этого она смотрела прямо перед собой, как будто не желала видеть мою убогую обстановку. Теперь она уставилась на меня:
— С чего ты взял?
— Прости, — сказал я. — Но ты же была беременна?
Мод рассмеялась, словно давая понять, что я полный идиот.
— Я и сейчас беременна, — ответила она. — Только конечно же от Генри!
— От Генри…
— Я же говорила тебе!
— Нет, не говорила.
— Говорила.
— Нет. И сам я не спрашивал.
— Но я точно помню.
— Мод… — сказал я и посмотрел ей в глаза.
Она отвела свой взгляд. Я докурил сигарету и пожалел, что у меня нет ничего спиртного. Мне захотелось выпить. Я был счастлив — я давно уже не был так счастлив, я чувствовал, что я существую, что на меня смотрит женщина, которой я нужен. Мне следовало бы держаться от нее подальше, своим присутствием она мучила меня больше, чем отсутствием, но все это сочеталось с восхитительным чувством вновь обретенной уверенности в себе. Она согласилась, даже сама сказала, что мы провели вместе «потрясающую» ночь — ночь, от которой она отказалась на следующее же утро; я не мог понять почему, но с уважением относился к ее решению. Угрызения совести могут принимать какую угодно форму.