— А! — хором вскричали Бета, Гамма и Сигма; Альфа же резюмировал: — Вот и проговорилась! Значит, ты их все-таки видела? И если это твоих рук дело…
— Поедете с нами! — объявил Сигма. — Я как представитель районной…
И вот тут-то она вскинула глаза, и Сигма ощутил такую ломоту во лбу, словно с разбегу ударился о стену! Вера округло воздела руки, сверкнувшие на солнце, не то заслоняясь, не то защищая все лесное племя, но к ней уже метнулся разъяренный Бета — и на миг тоже застыл, когда встретился с нею взглядом. Но не могла же она смотреть в глаза всем четверым сразу! И, то и дело вскрикивая от боли, стараясь не глядеть на нее, они набросились, скрутили руки…
Все замерло в лесу. Чудилось, воздух остекленел…
И в эту тишину вдруг ударил незнакомый голос:
— Стойте!
Слово это забилось в головах, будто колокол, а сердца внезапно сделались стылыми… И тут хлестнуло ветром, да таким, что люди не выдержали его удара! Повалились наземь.
Столбами и колоннами вознеслись над ними деревья, трава захлестнула, опутала.
И почудилось, чьи-то думы и страсти истекают из земли, опьяняют, зачаровывают… Чистые души лесные…
* * *
День таял, словно огромный золотистый сугроб. Вот и настало время вечерней молитвой провожать солнце, отходящее ко сну.
— Осторожнее, малышня! — приговаривал Юрка, рассаживая поближе к себе зеленых зайцев. Старожилы — теперь, после гибели Пашки, их осталось девять — присматривали за новичками, показывали, как складывать лапки, куда смотреть. — Правильно, Борька!
— По-моему, этот — Андрюшка, — возразила мать.
Синичка села ей на плечо, мягко прижавшись к щеке.
— Точно, Андрюшка! — присмотревшись, согласился сын.
В этот миг Вера воздела руки.
— Всесветлое солнце! Дети Вселенной, дети звезд, ветров, дождей желают тебе доброго сна! — зазвучал ее голос, заглушенный переливами вечернего гимна.
Снежные шары облаков оборачивались белыми всадниками, которым предстояло проводить владыку небес на покой.
А золотое колесо солнца все катилось, катилось по небу под эту восторженную, отрадную молитву.