— Я, — вызвалась Анна, соскакивая со стула. — Что мне им дать, папа?
— Ну, дай им шиллинг, — сказал мистер Марринер, доставая монетку из кармана. Даже если требовалась немалая сумма, она всегда у него была.
Анна порхнула к двери, лицо ее сияло, она так и жаждала одарить ближнего; через пару минут она вернулась куда более медленной походкой, с озадаченным и даже слегка испуганным видом. Она не села, а осталась стоять возле кресла, положив руки на его спинку.
— Он сказал, что этого мало, — сообщила она.
— Мало? — переспросил отец. — Так и сказал?
Анна кивнула.
— Ай да наглец. — Реакция отца часто была непредсказуемой, даже для членов его семьи; каким-то образом нахальство певца затронуло в мистере Марринере струну сочувствия. — Иди и скажи: споют еще одну песню, получат еще шиллинг.
Анна не шевельнулась.
— Папочка, разреши мне туда больше не ходить.
Все трое вопросительно взглянули на нее.
— Не ходить? Но почему?
— Мне не понравились его манеры.
— Чьи? Мужчины?
— Да. Мальчик — ты был прав, Джереми, это оказался мальчик, совсем маленький — стоял и молчал.
— Чем тебе не понравились манеры мужчины? — заинтересованно спросил мистер Марринер.
— Ну, не знаю! — Анна быстро задышала, пальцы впились в сцинку кресла. — Дело не только в манерах.
— Генри, я бы не… — умиротворяюще начала миссис Марринер, но вдруг на ноги вскочил Джереми. Ему было стыдно перед собой за то, что он так безответственно отнесся к рождественским подаркам, что он вообще безответственный по сравнению с Анной, хотелось как-то исправиться.
— Вот шиллинг, — сказала Анна, протягивая монетку. — Он его не берет.
— А вот их уже два, — произнес отец, подкрепляя слово делом. — Но при условии — пусть споют еще.
Пока Джереми не было, все сидели молча. Анна никак не могла успокоиться, мистер Марринер барабанил пальцами по столу, его жена разглядывала свои кольца. Наконец она сказала:
— Они теперь такие заносчивые, с чувством классового сознания.
— Дело не в этом, — возразила Анна.
— В чем же?
Не успела она ответить — если и собиралась, — дверь открылась и вошел Джереми, раскрасневшийся, возбужденный, но и торжествующий — он одержал победу над собой. Не подходя к столу, он остановился поодаль и посмотрел на отца.
— Он не взял деньги, — объявил Джереми. — Сказал, этого мало. И ты знаешь почему.
— Знаю почему? — мистер Марринер нахмурился, стараясь что-то вспомнить. — Как он выглядит, Джереми?
— Высокий, тощий, лицо впалое.
— А мальчик?
— Ему лет семь. Стоит и хнычет.
— Ты его знаешь, Генри? — спросила жена.
— Стараюсь вспомнить. Да, то есть нет, вернее, да; кажется я его знаю. — Все заметили, точнее сказать, почувствовали, как взволнован мистер Марринер. — Что ты ему сказал, Джереми?