Она благодарно улыбнулась.
— Вы обязательно должны помочь мне съесть припасы, — твердо заявила она. — Вы же видите, у меня хватит еды на целую армию!
С этим он не согласился, но допустил, что, возможно, взводу бы продуктов хватило, и вскоре налегал на жареную курицу, лепешки из тыквы и картофельный пирог. Эту картину и застал мистер Флетчер, подойдя с несвежим бутербродом с ветчиной, который ему удалось где-то выклянчить для Шамана. Он усмехнулся и объявил, что доктор Коул умеет добывать продовольствие куда лучше, чем Потомакская армия, и удалился, явно намереваясь не дать бутерброду окончательно пропасть.
Шаман больше ел, чем говорил, испытывая одновременно стыд и удивление от столь неуместного в данных обстоятельствах приступа голода. А вот женщина много говорила, едва притронувшись к еде. Ее звали Марта Мак-Доналд. Ее муж, Лиман, работал торговым агентом в Рок-Айленде, представляя интересы компании «Америкен фарм имплементс». Она выразила соболезнования по поводу потери Шамана. Когда она пододвигала поближе к нему очередную порцию провизии, их колени соприкоснулись. Это было приятно. Он давно понял, что женщины, узнав о его глухоте, либо шарахаются с отвращением, либо возбуждаются. Возможно, такую реакцию вызывал долгий зрительный контакт: пока они говорили, он, не отрываясь, смотрел на них. Причина этого была весьма прозаичной: ему просто приходилось читать по губам.
Шаман не питал особых иллюзий в отношении своей внешности. Он был крупным и ловким. Благодаря правильным чертам лица и пронзительным голубым глазам, унаследованным от отца, его, по крайней мере, можно было назвать привлекательным. Хоть он и не отличался красотой, но излучал флюиды молодости, мужественности и превосходного здоровья.
Впрочем, ничто из вышеперечисленного не имело значения, когда речь шла о миссис Мак-Доналд. Он установил себе правило — столь же незыблемое, как и необходимость тщательно вымыть руки до и после операции — никогда не связываться с замужней женщиной. И, выждав некоторое время, чтобы не обидеть ее в лучших чувствах, он поблагодарил попутчицу за прекрасный обед и вернулся на свое место.
Большую часть дня он коротал за чтением. Луиза Олкотт писала об операциях, проводимых без обезболивающих препаратов; о смертях, вызванных загноением ран; об антисанитарных условиях в больницах, пропитанных запахом разложения. Смерть и страдания всегда повергали его в печаль, но случаи, когда средствами медицины боль можно было снять, а смерть — предотвратить, однако врачи не исполнили свой долг до конца, вызывали у него бессильную ярость.