А отец ее ведал прошлое и будущее и знал, как было и как сделать так, чтобы худого не допустить, а хорошее — не сгубить ненароком.
Видя все то, и пришли кметы ко князю, сказав ему то, что сказали.
И в скором времени взял Вой в жены Владу. С тех пор и впрямь словами Влады утишился его нрав, и слушал он мудрый совет ее отца. Настала благодать на земле росков, только недолго она длилась.
Волхв переводит дух. Слова словно рождаются сами, и уже не речь перед слушающим, но видение.
…Клубится степь. Вдоль тонких речных жил вверх, к лесам, поднимается, словно дурная кровь, чужое воинство. Кто ведает, каким богам они кланялись, каким языком говорили; враги у порога, и роски вновь берутся за оружие.
Вой их ведет, машет плачущим женщинам, мол, бросьте, глупые, вернусь скоро и с победой. Но нет среди провожающих Влады, нет и ее отца. Некому проститься с князем, некому пожелать, чтобы вернулся, некому прошептать напоследок заветные слова, до последнего следя взглядом за уходящей ратью!..
Не зря ведал прошлое да грядущее отец Влады. Спрятал он дочь в дальней лесной ухоронке. Спешил, потому что знал, чем все закончится…
Вот и леса рубеж, вот и степная бескрайность. Встали за спиной да по бокам роскские дубы, извечные други-помощники. Впереди — вражья рать, да сколько раз то было!..
Сдвинулись щиты, опустились копья. Князь Вой про себя молвил слово, которое он, коли нужда крайняя настанет, вслух скажет, помощь роскам призывая; сам мечом махнул своим — пошли, мол.
Не раз и не два опрокидывал Вой находников, да в этот раз не срослось, не получилось. Обошли роскское воинство со всех сторон, и даже собственные стрелки, на ветвях дубов укрытые, не помогли — сломили их числом. И после того уже в спины роскам полетели с тех дубов меткие стрелы.
Не воздух рубили мечами роскские воины, не пустоту пронзали копьями. Падали им под ноги находники, рассеченные, насквозь проткнутые, размозженные могучими палицами; да только не хватило в тот раз ни храбрости, ни силы, ни крепости, ни даже заветного слова.
Произнес его Вой, даже не произнес — выкрикнул, сердце собственное разрывая, когда увидел, чем дело оборачивается. Однако и у врага нашлись те, кто сумел в том крике заветное слово распознать и собственным словом встретить. Потемнело небо, закружился вихрь, взлетели вороны — незримо столкнулись два слова, да оба и погасли.
Мечи все решали, а мечей со степной стороны много больше оказалось.
Да к тому же словно раздвоилось вражье войско: одна голова с Воем и его кметами грызется, а другая на беззащитные грады пасть разинула.