У маленького городка под названием Килморан было множество лиц, и все они казались мисс Кэмерон исключительно прекрасными. Весной вода в заливе становилась ярко-синей, на полях паслись ягнята, а в палисадниках у коттеджей плясали на ветру головки нарциссов. Летом появлялись туристы: они приезжали целыми семьями, разбивали на берегу палатки, купались на мелководье. У волнолома открывался киоск, где продавали мороженое, старик из местных жителей катал ребятишек на ослике. Где-то в середине сентября сезон заканчивался, туристы разъезжались, летние домики запирали на зиму — их окна, закрытые ставнями, слепо таращились через залив на холмы дальнего берега. На полях гудели комбайны, с деревьев осыпались листья, бурные осенние приливы поднимались чуть ли не до забора, ограждавшего сад мисс Кэмерон. С севера прилетали дикие гуси — их возвращение знаменовало приход зимы.
В глубине души мисс Кэмерон считала зиму самым лучшим временем года. Дом ее выходил на юг, на залив, и хотя она частенько просыпалась по утрам в полной темноте под завывание ветра и мелкую дробь дождя, выдавались и другие дни, тихие и безоблачные, когда она лежала в постели и наблюдала за тем, как красное солнце медленно выплывает из-за горизонта, заливая ее спальню розоватым светом. Солнце блестело на медных столбиках кровати, отражалось в зеркале, стоявшем на туалетном столике.
Сегодня, двадцать четвертого декабря, выдалось как раз такое утро. Канун Рождества. Она была одна и завтрашний день тоже собиралась провести в одиночестве. Это ее нисколько не пугало. Дом составит ей компанию. Мисс Кэмерон встала и подошла закрыть окно. На далеких холмах Ламмермура белым одеялом лежал снег; чайка села на ограду сада и с криком терзала клювом дохлую рыбину. Потом расправила крылья и поднялась в воздух. Рассветные луни коснулись ее белого оперения, в мгновение ока превратив обыкновенную чайку в волшебную розовую птицу, — при виде такой красоты сердце мисс Кэмерон учащенно забилось от удовольствия и восторга. Она провожала чайку глазами, пока та не скрылась из виду, а потом сунула ноги в тапочки и спустилась вниз вскипятить чайник.
Мисс Кэмерон было пятьдесят восемь лет. Пятьдесят шесть из них она прожила в Эдинбурге в высоком холодном доме с окнами, выходящими на север, в котором родилась и выросла. Она была единственным ребенком в семье и весьма поздним, так что к ее двадцати годам родители были уже на пороге старости. Из-за этого уехать из дома и зажить собственной жизнью для нее было не просто сложно, а почти невозможно, но все-таки она нашла компромисс: поступила в университет, но в местный, и продолжала жить с семьей, а после этого нашла работу учительницы, опять же в местной школе. Когда ей исполнилось тридцать, родители состарились настолько, что и речи быть не могло о том, чтобы отделиться от них, ведь, в конце концов, эти старики, — с изумлением думала мисс Кэмерон, — когда-то подарили ей жизнь.