Алехандро опустил глаза, его губы сжались.
— Я спрошу.
— Ты не веришь мне даже в этих вопросах?! — возмутилась Джемайма.
— Похоже, мне сегодня придется остаться голодным… — пробормотал Алехандро. — Так в чем еще ты можешь меня обвинить?
Опять этот снисходительный тон! Глядя ему прямо в глаза, она выпалила:
— Это твоя вина, что я забеременела!
Он изумленно уставился на нее:
— Господи, ну зачем теперь говорить об этом? Ты же любишь Альфи. А мне ты даже ничего не сказала о своей беременности.
— Сначала сказала… Ты… ты легкомысленно отнесся к мерам предосторожности, и мне пришлось расплачиваться. — Она покраснела, вспомнив, как они занимались любовью в душе и вряд ли кто-нибудь из них тогда думал о какой-то предосторожности. Что и привело к незапланированной беременности. — Прошло всего лишь несколько месяцев с тех пор, как мы поженились. Мне было рано иметь ребенка. Меня все время тошнило, и от этого мне было здесь еще хуже. Неужели ты этого не понимал?
— Нет… Но ты мне ничего и не говорила тогда… Разумеется, я видел, что настроение у тебя неважное, но думал, это все из-за твоего самочувствия. Но ведь сейчас все уже позади.
Джемайма наградила его негодующим взглядом:
— Ага! Выходит, теперь ты уже ни в чем не виновен, в то время как я по-прежнему должна отвечать за каждую свою ошибку?
— Альфи не ошибка, Джемайма. Он, возможно, самое лучшее из всего, что когда-нибудь могло случиться с нами, — воскликнул Алехандро.
Ее глаза наполнились слезами.
— Я не имела в виду, что он был ошибкой…
— Тогда что ты имела в виду?
— Вот видишь, ты опять… Почему ты все время думаешь обо мне так плохо? — Она уже не могла удержать слезы.
— Нет, это не так… — Алехандро сделал к ней шаг и обнял ее за плечи. — Но мне трудно понять, как ты можешь любить Альфи и в то же время жалеть о его зачатии.
Жар его тела проникал сквозь тонкую ткань ее платья.
— Я больше не жалею…
— Но ты винишь меня в неосторожности. А разве только я виноват в этом?
Джемайму охватило странное оцепенение. Она слышала, как в ее ушах стучит пульс, чувствовала разгорающийся в животе жар, который был способен зажечь только Алехандро. Он наклонил голову и поцеловал ее… Его губы были требовательны, язык настойчив, зубы слегка покусывали ее нижнюю губу, пока она наконец не ответила ему.
Дыхание ее стало прерывистым, в голове все смешалось. Она услышала звук расстегиваемой молнии. Почувствовала, как, скользнув по телу, упало к ногам ее платье. Алехандро подхватил ее на руки, и босоножки с победным стуком упали на пол. Ей нравилась его сила, его уверенные движения. Джемайма знала, что она не сможет притвориться, что ее соблазнили против желания. Не сможет сказать себе, что он воспользовался ее минутной слабостью. Ее терзал почти болезненный голод, и это открытие ошеломило ее.