Несмотря на восстание 1785 г., Россия не предвидела масштабы движения, которое охватило Кавказ. Чечня поздно приняла ислам, и никто не уделял внимание распространению суфизма в начале XIX в. До тех пор анимизм и различные духи-покровители сосуществовали с исламом, слабо укорененным усилиями турок и татар. И все противостояли христианству. Но суфизм, мистическое движение, распространявшееся братствами (тарикатами), возглавлявшимися духовными вождями, учение которых восходило ко временам пророка, завоевал Кавказ, тем самым определив специфику ислама в этом регионе. Самым авторитетным здесь братством было братство Накшбандийа[96], появившееся в Центральной Азии и проникшее на Кавказ в начале XIX в. стараниями турецкого шейха Халида. В 1820 г. на Кавказе стали распространяться слухи о том, что в отдаленных селениях суфийские богословы проповедуют «путь истины», мистическое течение ислама. Если первоначально это учение было мирным, открывавшим путь единению с Богом и предлагавшим верующему борьбу с собственными демонами, мюридизм быстро эволюционировал. Антирусская составляющая — ибо исламу на Кавказе угрожали русские гяуры — вышла на первый план, и братство Накшбандийа, занявшее ведущие позиции в Дагестане и Чечне, развернуло знамя газавата.
Характерной чертой этого братства было то, что роль политической власти там быстро выросла, созерцание сменилось социальной активностью, которую священная война должна была насытить содержанием. В 1827 г. проповедники призвали своих последователей начать газават против «неверных», русских завоевателей, и эта война затянулась на четверть века.
Появились несколько вождей, в том числе проповедник Кази-Мулла, который попробовал к 1830 г. стать полководцем, собрал 8000 мюридов и бросил их на штурм русских позиций. Его разгром и гибель в бою в 1832 г. стали на какое-то время облегчением для русских (в том числе для генерала Паскевича), которые с тревогой наблюдали за этими непрекращающимися волнениями. Это облегчение обусловлено тем, что они не знали — настоящая «священная война» с гибелью Кази-Муллы далеко не закончена и вот-вот вспыхнет под руководством авторитетного вождя, пока остававшегося в тени, Шамиля. Шамиль был третьим имамом[97] — военным и политическим руководителем Кавказа. Высокообразованный духовный вождь, основатель теократического государства, блестящий стратег, отважный воин, он был глубоко религиозен и убежден, что призван действовать во имя духовной и светской миссии. Он был родом из Дагестана. Приняв эстафету у шейха Мансура, он считался чеченцами продолжателем его дела. Против этих непреклонных горцев, воинов веры, которую Россия не хотела признавать, единственной реакцией русских генералов Ермолова и Паскевича был настоящий террор. Еще до того, как символом священной войны стал Шамиль, она привела к гибели десятков тысяч человек с обеих сторон, уничтожению аулов, высылке населения, а также к голоду и эпидемиям, которые косили горцев и русские войска.