В школу Дациев никогда не ходил, в большом городе не бывал. Правда имел две страсти: это просмотр фильмов-боевиков по телевизору и видеомагнитофону у односельчан (своей аппаратуры у него не было); и посещение всевозможных ритуальных сборищ — типа свадеб и похорон — на которых его вдоволь кормили.
За свою некороткую жизнь, а Гойсуму пошел пятый десяток лет, у него произошло два неординарных инцидента. Оба были следствием изрядно выпитого спиртного. В первый раз это произошло, когда ему было примерно лет двадцать пять. Тогда пьяный Дациев вывернул наизнанку свое обездоленное нутро; начал обвинять в своих лишениях односельчан — матерился, ругался, избивал всех, рушил все на своем пути, потом стал богохульствовать. Только десять-двенадцать здоровенных мужчин смогли его схватить, повалить на землю и связать. После этого Гойсум долго не показывался на людях, стыдился содеянного, и еще два-три месяца ходил с опущенной головой.
А второй случай приключился с Дациевым спустя лет семь-восемь после первого. Также напившись, он в ранних сумерках ворвался в соседний двор Борзаевых, схватил за руку немолодую девушку Мусилпат, упал пред ней на колени и со слезами на глазах стал умолять ее выйти за него замуж. Испуганная соседка как-то вырвалась из его рук и забежала домой. Гойсум рванулся за любимой. В сенях ему дорогу преградила мать Мусилпат, пьяный сосед откинул женщину в сторону, ворвался в спальню девушки. Крик о помощи подняла во дворе мать. На женские вопли прибежал младший брат Мусилпат, родственники Борзаевых, еще соседи. Они вбежали в дом и увидели странную сцену. На кровати, забившись в угол, закрыв ладонями лицо, в истерики орала Мусилпат, а на дощатом полу, став на колени объяснялся в страстной любви, плачущий Гойсум. Мужчины бросились на влюбленного односельчанина, стали его бить ногами, кулаками. Некоторое время Дациев молча сносил яростные удары, даже не менял позы. Потом не выдержал издевательств — заорал свирепо, вскочил на ноги и как разъяренный зверь, несколькими ударами, раскидал нападавших по углам небольшой комнаты. Он испуганно выскочил из дома, во дворе замер на одном месте, рассеянно озирался по сторонам, все еще дрожал, сжимал в гневе кулаки. Мокрые от слез, красные глаза его горели бешенством и свирепостью. Ноздри большого носа вздулись, готовы были лопнуть от злости. Его большой рот жадно распрягся, толстые губы выпирали упрямо вперед, а по неухоженной, черной бороде стекала комками пенящаяся слюна. Это длилось только мгновение. Неожиданно Гойсум развернулся и бросился обратно в дом. Вновь послышались крики, шум, стоны, проклятия. Через короткое время Дациев выскочил во двор, только теперь на плечах его болталась любимая. Он вихрем помчался в огород, проворно перескочил через плетенный забор и исчез со своей ношей в родной хибаре. Следом раздались два выстрела из ружья.