— Поставил он дурочку на место. Ходит здесь — кривляется, как будто никто не знает, кто она и откуда.
— Ха-ха-ха, пусть знает свое место… Тоже мне красавица.
— Как вам не стыдно?! Бессовестные… Замолчите.
Краска исчезла с лица Кесирт, взгляд ее затуманился. Дрожащая рука полезла под рукав, она почувствовала холод рукоятки пики… И вдруг ужасающая мысль пришла ей в голову, она неожиданно подняла голову, с любовью посмотрела на голубое бескрайнее небо, пологие вершины окружающих гор, повернула голову в сторону мельницы, но кругом были люди. Кесирт глубоко, свободно вздохнула, и зловещая улыбка застыла на ее красивом гладком лице, только вздутые на висках вены выдавали внутреннюю борьбу. Она хотела снова танцевать, и танцевать только с Шарпудином, и мечтала вонзить пику свою в его черное сердце и наслаждаться его смертью и его страданиями. Она хотела драться с ним, броситься и перегрызть его толстую шею, выцарапать его мерзкие темно-карие выпуклые глаза. Она хотела постоять за себя и свою мать, отомстить за оскорбленную честь. В ней не было страха и колебания, появились лишь твердая решимость, желание, злость.
— А сейчас, я думаю, что будет правильно, если мы окажем честь и позволим станцевать нашему дорогому и почетному гостю из Шали — сыну Мовсира Иссе, — прокричал своим громовым голосом инарл Шамсо.
Краснощекий, грузный, в летах мужчина, улыбаясь и благодаря всех за уважение, вышел медленно в круг. Все встали. Кто-то дернул за локоть задумавшуюся Кесирт.
— Уважаемый инарл, уважаемые вайнахи,[31] позвольте мне сказать два слова, — сказал вышедший в круг мужчина.
— Говори, говори, — крикнули из толпы молодые голоса, раньше, чем среагировал Шамсо.
— Нечего болтать — танцы давай, — кричал писклявый голос из-за спин мужского ряда.
— Тихо, — наконец пришел в себя Шамсо. — Прекратить музыку и шум… Пусть гость говорит.
— Я всего два слова… И не буду задерживать долго Ваше внимание. Благодаря Богу и вам, организаторы и уважаемый Шамсо, мы сегодня получаем большое удовольствие от взаимного общения. Спасибо вам всем за это. — Исса сделал короткую паузу. — Вместе с тем, к сожалению, здесь есть и нелицеприятные, недостойные нас выражения и манеры. Наши отцы и деды никогда не позволяли себе неучтивое отношение друг к другу, особенно по отношению к девушке, — при этом он бросил мимолетный взгляд в сторону Шарпудина. — …И наконец последнее, почему-то я не вижу на сегодняшнем гулянье — Хазу. Я ее очень давно знаю, я с ней можно сказать вырос. Еще в детстве с отцом я приезжал на вашу мельницу. Хаза трудолюбивая, честная и достойная женщина-мусульманка. Я при всех это подтверждаю… Ну а раз ее нет, я хотел бы пригласить, если она, конечно, не возражает, на танец дочь Хазы — Кесирт… Я рад, что у Хазы есть такая красивая, достойная и видно очень воспитанная дочь… Не откажи мне в танце, дорогая.