…Предстояли две защиты на диссертационном совете. Наверное, все знали, по крайней мере, представляли, что такие эксперименты здесь в последние годы не велись. Тем не менее, все довольны: как-никак, а наука есть. И Цанаева попросили, может быть, не просто так, стать на обоих защитах первым официальным оппонентом. От этого предложения Цанаев категорически отказался. Он не хочет прилюдно врать, официально присваивая труд Авроры другим, даже своему другу Ломаеву.
Тем не менее, первая защита назначена, и это при том, что не было, как он знает, никакой предварительной экспертизы, так сказать, предзащиты, хотя протокол заседания кафедры представлен. А предсе-датель совета вызвал Цанаева в свой кабинет и, дружески улыбаясь, сунул в руки конверт:
— Что это такое? — Цанаев заглянул — несколько знакомых купюр — евро. — За что?
— Твоя доля, за защиту.
Цанаев вспомнил Аврору, что-то сжалось в груди.
— А вы знаете, чей это в действительности труд, чей эксперимент?
— Гал Аладович, при чем тут это? Нынче все продается и покупается — рынок, дикий рынок.
— Знаете, что? — Цанаев положил конверт на стол. — Я был студентом, аспирантом, докторантом, профессором стал, и никто с меня копейки не попросил, и я не предлагал, и не было.
— Ну-у, конечно, — согласился председатель. — Тогда время было другое, а сейчас — деньги, деньги, деньги! Всюду деньги.
— А науки нет, — перебил Цанаев.
— Гал, время иное, а ты весь в долгах. Бери.
— До свидания, — ему деньги нужны, ой, как нужны. И Авроре нужны, раз все продает. Однако, есть принципы, которые он не преступит — в науке взятки невозможны, а иначе — это лженаука! А дилетанты за деньги остепеняются и такое творят: даже природа такого невежества не выносит… Да это лирика. А жизнь прозаична, и Цанаеву намекнули, раз он не вписывается в реформируемую научную стезю — время такое, то, может, и на защиту не придет, мол, приболел. А кворум есть — остальные взяли.
— Я буду на защите, — уперся Цанаев, он хочет, хотя бы так соприкоснуться с Авророй, ее трудами.
— Но ты ведь не будешь валить? Проголосуешь «за»? — спрашивает взволнованный председатель.
— Я всегда голосую «за», — отвечает Цанаев. — Слово не скажу.
Всю защиту он молчал. Зато его коллеги работу восхваляли. И было за что — какая мелодия формул и цифр! Какой у Авроры талант! А сколько труда?! А пожинает иной — молодой, холеный, импозантный и, видно, богатый.
И весь зал думал об одном: «Не дай, Бог, кто-нибудь элементарное спросит, хотя бы закон Ома или Ньютона, — хана». Но никто не спросил, наоборот, все наперебой твердили, что эта работа уровня докторской, гениальна, новизна!