Связь оборвалась. Цанаев подумал, что Аврора опять и этот номер отключит навсегда. Набрал, занят, вновь набрал, вновь занят, и тут к нему звонок:
— Гал, — это Ломаев, — только что звонила Аврора, ругает: «Такого ученого в 1401!» А что я могу сделать, Гал? Ты ей скажи, что переехал, а то она меня съест. Оказывается, ты великий чеченский ученый, а мы, дикари, не ценим тебя.
— Все нормально, — смеется Цанаев, и чуть погодя, к его крайнему удивлению, звонит жена:
— Ха-ха-ха, — недобрый смех. — Это сумасшедшая — твоя Аврора, совсем охамела. Сама мне звонит и нагло заявляет, что сам Бог меня, якобы, осчастливил, дав такого великого и знаменитого мужа, как ты, а я, дура, это благо и добро не ценю. Мол, «такого ученого и профессора в общагу, в конуру». Знаешь, как я ее послала?
— Представляю.
— Так вот, если ты такой умный и великий… Ха-ха, что-то никто не ценит тебя.
— Как дети?
— Ой-ой, что ж ты о детях вспомнил?
— Я о них не забывал. На каждой молитве о них Бога прошу.
— Во-во, эта сучка тебя сверхнабожным сделала. Этот алкаш ныне молится, в мечеть ходит. Нет, чтобы как все, работать и зарабатывать.
— Я работаю.
— И зарабатываешь?.. Короче, сделай так, чтобы эта дрянь больше не смела мне звонить, — кричит жена. — И вообще, я ей сказала, если ты такое «счастье», пусть забирает себе, не жалко. Понял? И ей передай. Ха-ха-ха!
Цанаев был очень зол, и в первую очередь, на самого себя. Действительно, до чего он дожил, что очутился в этой каморке — это, и вправду, стыд и срам. Что он за мужчина? Какой профессор, доктор физ-матнаук? А его труды? Да, в России ныне не до науки. Наука одна — делать деньги даже на науке. Он этому не обучен. Вот и Ломаев неожиданно к нему почему-то явился:
— Гал, конечно, комнатенка маленькая, — они вдвоем не вмещаются в это помещение и Ломаев в коридоре. — Да ведь ты сам знаешь — ныне все за деньги, а ты, как воспитался в СССР, так там и остался… Потерпи, а через пару недель хорошая комната освободится, и я тебя переведу.
— Да что ты извиняешься? — смущен Цанаев. — И так мне столько сделал — комната бесплатно.
— Что смог, — виноват Ломаев, и вдруг предлагает: — А давай, пойдем, поужинаем, как в старые добрые времена?
— Пойдем, — от такого предложения Цанаев отказаться не мог, из-за безденежья уже два-три дня питался всухомятку.
А Ломаев расщедрился, повел друга в хорошее кафе и даже водку заказал:
— Я пить не буду, — сразу предупредил Цанаев.
— Как хочешь, — сказал Ломаев, думая, что по ходу трапезы Гал Аладович не выдержит.
А Цанаев лишь ест, и тогда Ломаев не раз просил: