О, прекрасные звуки! Кто бы мог поверить, что их можно услышать наяву. Они
рождались в глубине тромбонов и труб, на кончиках смычков струнных инструментов, в
чашечках колокольчиков Папагено, они создавались голосом. Всё эго было для меня
доказательством величия, благородства и красоты человека.
Я клял свою судьбу, которая дала мне при рождении птичье тело. Я получил от нее
огромный неуклюжий клюв вместо маленького аккуратного носа и волшебного голоса,
которым можно было петь и вести остроумные беседы. У меня были короткие и толстые
лапы с широкой перепонкой между пальцами, а не длинные и стройные ноги, как у
Тамино. У меня были громадные крылья, а не руки, способные творить такие чудеса, о
каких птицы не могут даже мечтать.
Но музыка придала мне уверенности в себе. Я понял, что в моих силах изменить
судьбу и взять свою жизнь в свои крылья. Я не родился человеком, но могу стать им.
Когда Папагено запел:
О, если б я был мышью,
Я спрятаться бы мог, –
мой внутренний голос вторил:
О, будь я человеком,
Создал бы новый мир!
Но потом я позабыл о себе, о том, где родился и кем хотел стать. Я весь превратился
в слух, и все тело мое наполнилось радостью и надеждой. Я стал частью хора, который
пел:
Какие чудесные звуки,
Какие прекрасные песни!
Никогда и нигде я не слышал доселе
Ничего милей и прелестней!
Однако всему приходит конец. Опера закончилась, и я снова оказался на улице. Моя
уверенность улетучилась вместе со звуками музыки, мне снова стало тоскливо и одиноко.
Боль вернулась в мое сердце, и казалось, что за то непродолжительное время, пока я был в
опере, она стала еще более острой. Но с ней пришла и еще одна проблема: голод. Надо
было срочно найти какуюнибудь еду.
Я знал, что через город протекает река. Мы ехали по мосту, когда въезжали в центр.
Но в тот момент моя голова уже шла кругом от обилия огней и звуков, так что я
совершенно перестал ориентироваться. И все же я должен был найти эту реку, потому что
в реке, как известно, водится рыба.
Растерянно блуждая по улицам, я то и дело пытался уловить в воздухе запах воды.
Но воздух был наполнен смесью гари и дыма, сажи и пыли. Когда же я посмотрел на свои
крылья, мне показалось, что сажа из воздуха оседает и на них и что они уже потеряли
свою белизну. Наконец сквозь дымовую завесу я уловил едва заметный мягкий запах воды
и поспешил туда в надежде попить, искупаться и как следует подкрепиться.
Каково же было мое разочарование, когда я вышел к реке. Увы, это была не река, а