— Нет, конечно. Мне приказано помочь вам наладить охрану аэродрома. Но поскольку времени у меня в обрез, то ваши сведения очень важны. По крайней мере, теперь я понимаю, какова общая ситуация.
Капитан и лейтенант вновь переглянулись, и Сеграйт старательно вытер платочком некстати вспотевший лоб. За минуту до этого оба сержанта оставили блиндаж, дабы не присутствовать при столь деликатном разговоре офицеров.
— Она станет еще более ясной, когда вы поговорите с комендантом аэродрома подполковником Энке.
— Мы уже общались. Ничего подобного он мне, как вы уже убедились, не сообщал.
— Так что — отправляемся к итальянкам без него?
— Это нечестно, капитан. Вы задаете вопрос таким образом, что ни один джентльмен дать отрицательный ответ не решится. Подполковник Энке отправится с нами?
— Ни при каких обстоятельствах.
— Боится запятнать себя контактом с партизанами?
— Вам ведь уже ясно, что никаких контактов нет. Во всяком случае, никому не удастся доказать их наличие. Мы несколько раз прочесывали деревню, поэтому партизаны нас побаиваются, — вот вам официальная версия.
— А что касается подполковника Энке, то он не боится запятнать себя, а просто элементарно боится, — помог ему выйти из щекотливой ситуации Курбатов.
— Никогда не сидел за одним столом с русским офицером, — рассмеялся Сеграйт, вежливо уходя от подтверждения этой версии. — Тем более — с диверсантом.
— За наших солдат! — задумчиво провозгласил Роммель, — за их мужество, которое проявляется всегда, даже когда по нашей с вами вине они терпят жесточайшее поражение. — Да, господа генералы, по нашей с вами…
В эту минуту ему вновь виделось плато Африканского Жертвенника, плато смерти, на каменистой равнине и у подножия которого полегли сотни его солдат.
— За солдат, до конца верных фюреру, — как-то суетливо поддержал его Бургдорф, нетерпеливо осматриваясь по сторонам, будто хотел поскорее вырваться из чужих, негостеприимных стен.
Роммель и Майзель выпили до дна, а вот адъютант фюрера лишь слегка примочил губы. Он чувствовал себя так, словно пил на поминках человека, не успевшего умереть к прибытию скорбящих друзей.
— Садитесь, господа, — повелительно предложил фельдмаршал и, выждав, пока гости неохотно опустятся в свои кресла, вновь взялся за бутылку. — Мне понятно, что вы, Майзель, оказались здесь случайно, как попутчик. — После этих слов генералы перебросились заинтригованными взглядами: «Неужели этот идиот так ничего и не понял?! Уму непостижимо!», но промолчали. — Однако вы, Бургдорф… Случайность исключается. С какой стати в ставке вдруг вспомнили об опальном фельдмаршале Роммеле?