Открываю глаза… Красные виноградники… Что это?.. Юг Франции?.. Красные виноградники пропадают, словно на испорченной кинопленке… Все заполняет непроглядное грязно-желтое марево…
Я бреду через поле, узенькая тропка ведет куда-то вверх… Август, последнее цветение трав, уставших от непривычно жаркого в этот год неба…
Я оказался в низине. Поле — со всех сторон, словно вогнутая пестрая чаша, и со всех сторон упирается оно в кудлатое, лилового цвета небо… Я заблудился…
В поле… Иду в одну сторону, в другую… Нет дороги… Стрекотание кузнечиков стихло, воздух застыл… Сонное, тяжелое удушье трав застилает мозг… Из цветов остались только белые зонтики дурмана… Небо чернеет, надвигается гроза… В чистом поле я один… «Шут, шут, пошутил и хватит, отпусти…»
«Я шут, я арлекин, я — просто смех, без имени и, в общем, без судьбы…»
Иду куда глаза глядят… Выбираюсь на взгорок. Деревня — ряды серых бревенчатых домов, чахлые, вялые дерева, желтые шары цветов в палисадниках…
Оборачиваюсь… Я оказался на взгорке; сверху поле, где я блудил, совсем маленькое — с двух сторон подлесок… Первые холодные капли ударили по спине; и вот уже дождь густой, плотный…
Потом… Что было потом?.. Цвета древнерусских икон… Осенняя Россия…
Мелодия звучит серебряными ямщицкими колокольцами, но я не могу различить ее — замирает где-то в дальней дали…
…На сквозном перроне — холодно, промозгло, неуютно… Под порывами ветра скрежещет ржавая кровля — так, что ломит зубы…
В электричке, после пронизывающей сырости перрона, — тепло. Люди усталы и сосредоточенны… Напротив — мужичок… Смотрит жиденькими водянистыми глазками под жесткими кустиками бровей; зализанные назад белесые волосы, красный шелушащийся нос… Руки с короткими узловатыми пальцами тискают, мнут проездной талон…
— Далеко путь держишь? — осведомляется мужичок…
— Домой.
— Нет у тебя больше дома… Нет. Мужичок встает, уходит…
«…без имени и, в общем, без судьбы… Но слез моих не видно никому… Что ж, арлекин я, видно, неплохой…» По проходу идет разносчик…
— Покупайте «Правду», покупайте «Свободную Россию»…
Голос его сливается со стуком колес в мерное, ритмичное причитание:
«Покупайте правду… Покупайте свободную Россию… Покупайте…»
— Убили! До смерти убили! — голосит толстая закутанная тетка из тамбура…
Пьяный лежит на полу, неловко запрокинув голову, торчит острый кадык… Шея перемазана кровью, но не повреждена… Вены… Вены на левой руке вскрыты четырьмя жестокими взрезами — как по чужому кромсал…
Наклоняюсь, жестко заматываю лежащему руку…
— Ну чего, живой? — интересуется кто-то.