— Пока да. Крови много потерял.
— К машинисту надо бегти. Пусть, значит, «скорую» на перрон вызывает, по радио…
— Вот довели мужика — вены порезал…
— Может, блатной какой — в карты себя проиграл?.. У них, слышь, такое водится…
— Ворья развелось — не приведи Господи, и никакой управы на них…
— Челове-э-э-ка уби-и-и-ли… А какой он человек, если сразу видать — тунеядец, пропойца… Сам порезался сам пусть и подыхает.. Неча на него тут сопли изводить…
— Грех говоришь… Живая все ж душа-то… Живая…
…Ямщики колокольчики слышны где-то вдали, едва-едва…
…Я снова бреду через поле… Сквозь лунный свет, сквозь влажную пелену зимнего тумана… Через реку… Река — замерзшая, замерзшая, бесснежная… Под ногами — черная пузырчатая бездна, дымятся неприметные майны по стремнине, по закраинам у берегов… Ни тропки, ни вешки худенькой ивовой, и взгляда в любую сторону — на три стежка…
…Сельский клуб заиндевел инеем… Сцена, два десятка стульев… Давний еще портрет Брежнева — гладкого, чернобрового, с двумя только звездами на пиджаке… Рядом — плакат: рабочий, космонавт и колхозница… Лица — одинаковые, пустые глаза смотрят сквозь тебя… «Идеи Ленина — живут и побеждают…» Над плакатом — призыв на кумаче: «Все на выборы!» Чуть ниже — под портретом «железному Феликсу» вбита намертво, «сотками», металлическая табличка, озаглавленная: «Памятка руководителю». Третий пункт «памятки» призывает не вести по телефону секретных переговоров… Да тут телефона отродясь не было! Село Георгиевское — в двенадцати верстах от Велереченска, да не по трассе… И осталось тут доживать двадцать семь стариков и старух… Когда-то богатое, многолюдное — Два храма, два прихода, две тыщи душ населения… Сами дорогу в город камнем мостили, чтоб товары возить… В восемнадцатом священников расстреляли «за контрреволюционную агитацию», храмы — порушили; создали первую в губернии образцово-показательную коммуну «Красный конь»…
* * *
«…И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем Дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и Дан ему большой меч…»
Откровение Святого Иоанна Богослова, 6:4.
— Федотыч, черт старый, никак заморозить нас решил, в праздничек?
— Дак дрова разгораться не хочут!
— «Не хочу-у-ут»… Потому как руки под бутылку заточены, вот и не хочут…
Из дому приволок бы дров, сухих… И грязища, как в хлеву, право слово… — На стол накинута малиновая плюшевая скатерть, сверху — затянутая красным урна.
* * *
Клуб наполняется людьми — старушки покрыты по-праздничному, в белых платочках под теплыми верхни-ми… Степенно входят, просовывают бумажку-бюллетень! в урну, рассаживаются на стулья у стены…