Тут Владимир - в который уже раз - холодно отметил, что думает о матери как-то не так... А это не больно красиво, все-таки мать. Но что он мог с собой поделать? Этот козел дядя Гриша, к которому он ее когда-то жутко ревновал, так что придушить был готов обоих, этот скот убил сыновнюю любовь, и с концами. Мать, конечно, этого знать не должна, надо следить за собой, а не срываться, как вчера. А как она рыдала, обзывая себя всякими словами...
Что там дед сказал про Катькин дневник? Запретила читать? Сейчас! Разбежался! Тоже еще военная тайна! Там могут быть вещи, которые ему, брату, знать необходимо. Может, этот хмырь, из-за которого сестра упала из окна, довел ее до этого? Гришка подлый, мог и ударить девчонку, издеваться. А они, Катерина с мамашей, договорились это скрыть. Мать настояла, упросила Катьку мол, не говори Вовочке, он будет переживать... А он, в конце концов, живой человек, сестра для него - роднее всех, как собственный сын. А уж после того кошмара, да еще когда к матери такое отношение, тут уж - вообще...
И вот что: отца Катерины, дядю Мишу Мишкарудного, надо найти. Искать сообща - тут и Димку придется подключить. А сперва посоветоваться с дедом, у того голова на плечах.
Первым Евгения Васильевича заметил Дмитрий, который давно уже поднялся с кресла и стоял у стеклянной двери, за которой начинался больничный коридор. В расстегнутом халате врач несся по этому коридору, и по выражению его лица было ясно: все в порядке.
Операция прошла удачно. Настолько, насколько, сказал Евгений, это было возможно нашими силами и в наших условиях.
Через несколько недель Катя выписалась из клиники. Костыли ей, действительно, были больше не нужны - она могла ходить, опираясь на две палки - пока на две, позднее, заверил Евгений, можно будет обходиться одной. Тренироваться и тренироваться. Да, бегать и танцевать она не будет, да, останется хромота, да, потребуется еще много усилий... и денег, к сожалению, но в результате из беспомощной калеки она все-таки станет... Кем? А вот это покажет время, медицина - наука... известно какая.
* * *
"Представьте, я не умерла. Опять дома с мамой, дедом и Филей. И с моими записками, которые намерена продолжать со всем прилежанием. Я еще окончательно не поправилась, через день Вовка возит меня в больницу на всякие процедуры, и я со своими двумя елками-палками уже почти самостоятельно спускаюсь и сажусь в машину. Спускаюсь я, конечно, не по лестнице, а в лифте, до которого зато дохожу сама. Не доползаю, а именно дохожу, хотя зрелище моих передвижений со стороны выглядит, думаю, впечатляюще. И все же я кое-как переставляю нижние конечности, а не волоку их, как раньше, в костыльном прошлом. Евгений Васильевич утверждает, что через месяц-два все это будет намного пристойнее. Его бы устами...