— Ты меня теперь разлюбишь, — заныла Эльза, — я некрасивая стану.
«Началось», — тоскливо подумал Юрген.
— Не разлюблю.
— Бросишь.
— Не брошу.
— Забудешь.
— Не забуду.
— Отошлешь.
— Отошлю, — твердо сказал Юрген, — нечего тебе на фронте делать. Как дойдем до своих, так сразу рапорт и подам. Все! — сказал он, прекращая дискуссию.
— А как уеду, так и забудешь, а как забудешь, так и разлюбишь, а как разлюбишь, так и бросишь, — пластинка пошла на второй круг. — А-а-а! — Слезы брызнули во все стороны.
Насилу успокоил. Вернулись в дом. Юрген сел за стол. Брейтгаупт, старый товарищ, поднял на него вопрошающий взгляд, потом чуть скосил глаза в сторону Эльзы.
— Залетела, — коротко сказал Юрген, у них не принято было скрывать свои проблемы от товарищей.
Брейтгаупт понимающе кивнул головой. Он давно это подозревал, но помалкивал по своему обыкновению. И, учитывая экстраординарность ситуации, выдал сразу две народные мудрости:
— Любовь не картошка, не выкинешь в окошко. — И немного погодя: — Любишь кататься, люби и саночки возить.[13]
Брейтгаупт был прав. Он всегда был прав, с ним невозможно было не согласиться. Пришел черед Юргена кивать головой, обреченно.
* * *
На следующий день, к вечеру, они достигли наконец позиций, где стояли свежие резервные части. И сразу попали в крепкие объятия. Жандармов. Те не были рады их видеть. Посыпались обычные вопросы: почему вы не сражались? почему вы отступали? почему у вас так мало раненых? Можно было подумать, что они предпочли бы увидеть перед собой не вполне боеспособное подразделение, а горстку ползущих изможденных солдат, оставляющих за собой кровавые следы на снегу. Да они были бы просто счастливы, если бы вообще не увидели их, если бы они все полегли на бесконечной польской равнине!
Так накрутив себя, Юрген отодвинул в сторону лейтенанта Ферстера, начавшего что-то бекать-мекать в свое оправдание, и коротко послал жандармов к черту, то есть к вышестоящему начальству.
— Мы исполняли приказы, — сказал он, — мы лишь солдаты.
Юрген не подставлял подполковника Фрике, он знал, что тот найдет что сказать жандармам, это была обычная тактика. Фрике, несомненно, переведет стрелки на его вышестоящее начальство, которое не отдало внятного приказа. Проблемы высокого начальства Юргена не трогали.
— Да, ваш командир уже представил рапорт, — сказали вмиг смирившиеся жандармы, — проходите.
Подполковник Фрике был уже здесь, это радовало. С другой стороны, огорчало, ведь они задержались. «Все эти чертовы деревенские перины!» — корил себя Юрген. Он любил быть во всем первым. Он нашел командиров у второй траншеи. Фрике разговаривал с Вортенбергом.