Минуты бежали одна за другой, а дядя Вася все не звонил.
Я взглянула на часы.
Оказывается, прошло всего полчаса с того времени, когда я заняла Татьянино место. Очень может быть, что два старика все еще не покинули клинику, пережидают опасность где-нибудь в укромном местечке. Или просто забыли про меня.
Я на всякий случай вытащила телефон из-под подушки, чтобы проверить, не пропустила ли звонок.
И тут я увидела на дисплее, что сигнал сети отсутствует.
Я похолодела. Только теперь я вспомнила, что в современных больницах устанавливают аппаратуру, которая глушит сигнал мобильной связи, чтобы он не мешал работе электронных медицинских приборов.
Так что никакой связи с дядей Васей у меня нет и мне нужно рассчитывать только на свои собственные силы…
А может, уже пора удирать из этой палаты?
Я решила выждать еще десять минут. На всякий случай я проделала в простыне маленькую дырочку, чтобы можно было видеть, что происходит вокруг меня.
И тут дверь палаты начала открываться…
Я торопливо натянула простыню и замерла, радуясь, что догадалась провертеть «глазок».
В палату вошла коренастая смуглая тетенька средних лет. Напевая какую-то жизнерадостную мелодию, она обходила помещение, вытирая пыль и наводя порядок.
Вдруг дверь снова распахнулась, и буквально влетел высокий мужчина лет пятидесяти с длинным породистым лицом и седыми висками в развевающемся белоснежном халате.
– Вы что здесь делаете?! – обрушился он на уборщицу. – Кто вас сюда пустил?
– Что делаю? Известно, что делаю! Убираюсь я! – ответила тетка с заметным южным акцентом. – У меня четыре палаты, так? Я их должна убрать, так? Меня Марьяна Васильевна заругает, если я не уберу…
– Вам ясно сказали – чтобы в эту палату ни ногой! – рявкнул врач. – А с Марьяной Васильевной я сам разберусь!
– Ну мне-то что! – проворчала уборщица, медленно удаляясь. – Мне только лучше, меньше работы!
Дождавшись, когда дверь за ней закроется, мужчина подошел к кровати.
Я сжалась, как пружина, ожидая, что он откинет простыню и обнаружит подмену…
Но обстоятельства были за меня: дверь палаты снова скрипнула и медленно открылась.
Врач вздрогнул, отпрянул от моей кровати и шагнул к двери, раздраженно воскликнув:
– Ну кто еще тут? Я же просил не беспокоить…
В следующую секунду он шумно выдохнул и произнес совсем другим голосом – взволнованным, чуть задыхающимся:
– Это ты?!
Я перевела дыхание и выглянула в свой самодельный глазок.
В дверях палаты стояла худощавая светловолосая женщина со следами былой красоты. Лицо ее было опустошенно и измученно.
В следующую секунду я узнала ее: это была Елена Ладыгина, вдова убитого Алексея Ивановича. Но сегодняшняя Елена отличалась от той нарядной, уверенной в себе женщины, которую я видела на корпоративном празднике, как отличается глухая осенняя ночь от июльского полдня.