– Не поминайте лихом! – весело крикнул Владимир, отсалютовал ему шпагой и бросился к окну, в котором уже скрылся гигант-артиллерист. Гусар застонал и повалился на спину, раскинув руки. Вода вокруг него медленно начала краснеть.
– Где они, где они? – кричал француз, врываясь в дверь. – Ферзен! Куда подевались эти проклятые русские?
– Там! – из последних сил простонал гусар, указывая на окно.
Трое друзей меж тем мчались по саду. Позади них метались какие-то тени. То и дело в ночи вспыхивали яркие вспышки, но до сих пор ни одна пуля даже не оцарапала наших героев.
– Ох, – бормотал Август, задыхаясь от быстрого бега. – Вот это приключение так приключение!
Владимир остановился и отбросил со лба назад мокрые пряди волос.
– Нам нужна карета! – крикнул он. – Во что бы то ни стало надо выбираться отсюда!
– Карета? А вон как раз одна, на дороге! И лошади вроде свежие!
Владимир посмотрел туда, куда указывал артиллерист, и увидел запряженный парой лошадей экипаж с кучером на козлах.
– Так, – распорядился Владимир. – Антон, кучера в канаву, и хватай вожжи! Август, в карету, живо!
Добраницкий не заставил себя упрашивать и кинулся к экипажу, в то время как Балабуха стащил с козел кучера и с размаху швырнул его в канаву.
Владимир вскочил в карету вслед за поляком и захлопнул дверцу. Балабуха по-разбойничьи засвистел и стеганул лошадей кнутом. Через минуту друзья уже неслись по прямой дороге, освещенной луной.
– Фу, – выдохнул Август. – Похоже, оторвались!
Он сделал попытку поудобнее устроиться на сиденье и угодил локтем во что-то мягкое. Прежде чем Добраницкий успел опомниться, это мягкое возмущенно вскрикнуло: «Да вы сошли с ума, сударь!», после чего залепило Августу звонкую пощечину.
– Ай! – заверещал Добраницкий, чьи нервы и так были натянуты до предела из-за ужасов этой ночи. – Владимир, на помощь! Убивают!
Тут он схлопотал вторую оплеуху.
В карете послышалась какая-то возня. Наконец Владимиру удалось схватить за руки неизвестного врага, который брыкался и царапался, как сто разъяренных кошек. Луна заглянула в окошко, и ошеломленный Гиацинтов тут же разжал пальцы.
– Фройляйн Антуанетта, это вы?
Трое в одной карете, не считая кучера. – Погоня. – Торжество Сандерсона.
– Ну конечно, я! – сердито ответила красавица, сверкая незабудковыми очами. И, не сдержавшись, как следует стукнула Владимира по лицу.
Добраницкий кашлянул, повертел головой и стал поспешно приводить в порядок пострадавшую в погребе одежду.
– За что? – с недоумением спросил Владимир, держась за щеку.
– За все! – гордо ответила Антуанетта.