— Да склады же Могилёвскому укрепрайону принадлежали — его ещё в тридцать восьмом году построили. А потом, как границу на запад перенесли, всё вооружение и связь с укрепрайона сняли. Этот склад, да ещё один — километрах в десяти отсюда — и остались.
— Тебя как звать, боец?
— Ваньшей мамка назвала. — И тут же поправился: — Рядовой Иван Кузьмичев, из Рязани.
— Сколько же тебе лет?
— Двадцать в мае стукнуло. В мае же и призвали.
— О, так ты зелёный совсем!
Рядом с часовым Саша чувствовал себя умудрённым опытом, почти пожилым человеком. Конечно, разница в возрасте чуть ли не в два раза. Кузьмичёв молодой, прослужил совсем немного, да и знал-то его Саша несколько минут всего, но в разведку с ним точно бы пошёл.
— Вань, у тебя, кроме твоей винтовки, ещё оружие есть?
— Не-а. Откуда ему взяться? Складов вооружения года полтора как нет.
— Жалко. А то у меня, кроме финского ножа, нет ничего.
— А вы из каких будете? — осмелился наконец полюбопытствовать часовой.
Саша достал из кармана гимнастёрки солдатскую книжку убитого связного-мотоциклиста. Люди почему-то больше верят документам с печатями.
— Терехин Алексей Митрофанович, — прошептал Иван и вернул Саше книжку. — Так вы уж старый совсем.
Саша чуть не подавился сухарём.
— Это не я старый, это ты молодой.
— А вы коммунист?
— Не удосужился, — коротко ответил Саша.
— А вот я — комсомолец, — часовой показал на красный значок, приколотый к груди.
— Вы, Алексей Митрофанович, из какого же рода войск?
Врать почему-то парню не хотелось, хотя прощё всего было сказать — из пехоты.
— Диверсант я, Ваньша.
Парень от удивления округлил глаза.
— Не слыхал я о таких войсках.
— О чём на складе услышать можно?
Иван обиделся и замолчал.
— Не дуйся. Войска, можно сказать, секретные, подчиняются Генштабу, потому ты о них и не знаешь.
— Так вас чего — в тыл к немцам с особым заданием забросили? — глаза у часового загорелись.
— Нет. Я в окружение попал, повоевать немного успел, а потом на тебя вот вышел.
— И немцев живых видели?
— Как тебя.
— А самому убивать довелось?
— А как же — даже вот этим ножом.
Часовой со страхом посмотрел на нож, воткнутый лезвием в стол.
— Так вы же им консервы открывали!
— И что с того? Одно другому не мешает. Я привык, и ты привыкнешь. Слушай, разморило меня. Я вздремну немного, а ты поохраняй — тебе не привыкать.
За прошедшие дни Саша устал, вымотался, наголодался. А сейчас поел и, почувствовав себя в безопасности, расслабился. Веки закрывались сами. Он улёгся на жёсткий топчан, на котором наверняка отдыхала караульная смена, и мгновенно провалился в сон.