Комнаты у ученых на двоих. Напарница Даши — женщина в летах и очках, черноволосая, несколько подрасполневшая, но все еще молодящаяся и выглядевшая весьма ничего. До Даши ей, разумеется, далеко, но все же я не могу не признать: крокодилом соседка переводчицы отнюдь не была.
Что ее портило — это определенная спесь, выражение высокомерия, с которым она скользнула по моей форме.
— Елена Владимировна, — представилась соседка, не подавая руки.
— Андрей, — на этот раз на мне были туфли, и я смог щелкнуть каблуками и склонил голову. Панаму я снял еще перед входом в модуль.
Подумывал, не нацепить ли орден, но витающие в эмпиреях женщины вполне могут принять его за какой-нибудь значок. Да и чем особенно хвастать? Тем, что уцелел в свинцовых непогодах?
Если ей угодно по отчеству, пусть будет так. Хотя подобное обращение поневоле делает человека старше.
Сразу видно, что в комнате обитают женщины. Они уже успели создать здесь уют, не то что мы, вечные странники и невольные пофигисты. Вроде ничего особенного, тут — картинка, там — салфеточка, но в итоге появлялось впечатление обжитости. Словно все происходит не в военном лагере, а дома. Даже чайник на столе был не закопченным, как наши, а чистеньким и блестящим, а вместо стаканов стояли настоящие фарфоровые чашки.
— Это вам, — я выложил принесенный шоколад.
— Чай будете? — снизошла до меня Елена.
— Не откажусь.
Чай — это лишний повод несколько задержаться, ведь его можно пить очень и очень долго.
— Дашенька, обслужи своего гостя. Кипяток уже остыл.
Кипяток остыть не может, ибо тогда элементарно превращается в теплую воду, но поправлять ученую даму я не стал.
— Вам не попадет от начальства? — с оттенком высокомерия поинтересовалась Елена, пока Даша занималась чайником.
— С чего бы?
— Ночь все-таки, а вы гуляете.
— И что? В данный момент я не на службе.
Ее слова можно расценить как желание послать меня подальше. А можно — как попытку уколоть, противопоставить свою независимость и свободу моим невольным ограничениям.
— Я думала, для вас обязателен режим.
— Как и для вас. Не больше и не меньше. Просто вы можете по каким-либо причинам растянуть свою работу, манкировать ею, а мы обязаны выполнять порученное нам дело вне зависимости от желаний и нежеланий, причем в срок.
— Подневольные люди, — вздохнула Елена.
— Не подневольные, а государевы, — поправил я. — Кому-то надо служить, чтобы остальные могли предаваться отдыху в собственное удовольствие. Увы, но так устроен мир, и изменить что-либо мы не в силах.
— Но мы в другом мире, а не в нашем, — мгновенно напомнили мне.