Я делаю неглубокие надрезы — не хочу поранить дерево. Аккуратно вырезаю ее имя на стволе, вспоминая, как и всегда, о том, как держал ее руку в своей и учил писать. Пока я работаю, Вик и Элай хранят молчание. Они ждут.
Закончив, я отхожу на шаг назад и оглядываю дерево.
Неглубокие корни. Песчаная почва. Серая потрескавшаяся кора. Листва давно осыпалась, но ее имя, по-прежнему, прекрасно выглядит для меня.
Нас всех тянет к домам. Кажется, так много времени прошло с тех пор, как мы видели места, построенные настоящими людьми, действительно живущими там. Дома строились из кусков песчаника или старого серого дерева и уже основательно подверглись атмосферному влиянию. Элай взбирается по ступеням одного из них. Мы с Виком идем следом.
— Кай, — восклицает Элай, как только мы зашли внутрь. — Гляди.
То, что я вижу, заставляет меня пересмотреть свое мнение. Возможно, в их уходе была доля поспешности. Иначе, как бы они могли оставить свои жилища в таком состоянии? Эти стены говорят о спешке. О нехватке времени. Они полностью покрыты рисунками, и, если бы у фермеров было достаточно времени, то они обязательно отмыли бы стены дочиста. На них слишком много сказано и показано.
В этом доме мы видим нарисованную в небе лодку, качающуюся на подушке из белых облаков. Художник написал свое имя в углу комнаты. Буквы подтверждают, что рисунки — мысли — принадлежат ему. Хотя я искал это место все прошедшие дни, все равно дыхание перехватывает.
В этом местечке он учился.
Писать.
И рисовать.
— Давайте останемся здесь? — предлагает Элай. — У них есть кровати. Мы могли бы поселиться здесь навсегда.
— А ты не забыл кое-что? — спрашивает его Вик. — Люди, которые жили здесь, ушли по какой-то причине.
Я киваю. — Нам нужно найти карту и немного еды и валить отсюда. Давайте проверим, что там в пещерах.
Мы заглядываем во все пещеры в стенах каньона. Некоторые из них разрисованы, как в домах, но мы не находим ни одного клочка бумаги.
Они научили его писать. Они знали, как. Куда же тогда они могли подевать свои слова? Не унесли же всё с собой. Почти стемнело, и краски рисунков блекнут в исчезающем свете дня. Я разглядываю стены пещеры, которую мы обыскиваем в данный момент.
— Вот этот какой-то странный, — произносит Элай, глядя на рисунок. — В нем чего-то не хватает.
Он включает фонарик и светит им. Вода порядком попортила стены, сохранив только верхушку рисунка — часть женской головы. Можно было разглядеть только ее глаза и лоб. — Она похожа на мою маму, — тихо говорит Элай.
Обернувшись, я с удивлением гляжу на него. Потому что именно это слово снова и снова крутится в моих мыслях, хотя моей мамы здесь никогда не было. Я спрашиваю себя, так же это слово,