Что по-настоящему она знала о нем, помимо того что он одержим демоном? То, что все остальные казались блеклыми и слабыми в сравнении с ним, поникшие гвоздики вокруг одинокой розы с шипами. Никто другой не разжигал в ней подобного огня. Она так долго замерзала, и только он сумел согреть ее.
Совершенно ясно, что это тепло пьянило, увлекало дальше по этой тропе искушения. Не сам Рейес. Да, она обвиняла тепло. Пока что. Альтернатива слишком пугала ее.
— Просто слезь с меня, — дивясь собственному спокойствию, проговорила девушка.
— Я действительно хочу тебя, — ответил он, и в голосе слышалась мука, словно ему иголки забивали под ногти.
— Лгун, — повторила она его обвинение, упираясь ему в плечи.
Он не поддался. Нахмурился.
— Остановись, ангел. Ты не хочешь, чтобы я отпускал тебя.
Ангел. Он опять назвал ее ангелом. Там, в подземелье, он даже назвал ее своей. Она старалась не смягчиться. Мужчины и раньше называли ее нежными словечками, но ни один не произносил их с таким «ты принадлежишь мне и только мне» подтекстом.
— Ты не знаешь, чего я хочу, — буркнула она, — а меня ты определенно не хочешь.
Будь рад этому, ты идиот.
Стыд отразился в его жестких чертах. Стыд и скорбь. Его взгляд упал на ее плечо, туда, где на футболке зияла дыра, открывая кожу.
— Я хочу тебя. Богами клянусь в этом.
Когда он говорил это, его тело соприкоснулось с ее. Он не был возбужден. Ее щеки запылали. Когда он впервые пришел к ней, его пенис был таким твердым и набухшим, что выпирал через ткань джинсов. Единожды вкусив ее, он сник. Разве я так ужасно целуюсь?
— Не заставляй меня снова просить тебя убраться, — сказала она. — Не знаю, в какую ты играешь игру, но это было ошибкой. Мне надо…
— Никаких игр, — пылко перебил ее мужчина.
Она продолжила так, слово он не встревал.
— Мне надо вернуться в подземелье, по-быстрому, а это пустая трата времени. Я должна поговорить с Аэроном.
— Сначала, ты выслушаешь меня.
— Рейес. Слезь. Сейчас же!
— Мы поговорим, Даника.
Она глянула на него.
— Заставь меня, и я сделаю тебе больно.
Его глаза опять закрылись, пряча вспыхнувшие в них эмоции. Его ресницы напоминали манящие пальцы, зазывающие ее погрузиться в мир теней и темного искушения.
— Я не могу… не буду…
— Подземелье. Аэрон. Все остальное не имеет значения. Время разговоров истекло. Время поцелуев тоже. Как мы и хотели, с этим покончено. Я больше не буду гадать, каков ты на вкус.
К сожалению, она знала, что будет мечтать об этом поцелуе до скончания своих дней. Будет думать, что могло бы быть, фантазировать, чтобы случилось, если б он по-настоящему хотел ее.