— Ты изменился. Некогда ты отчаянно хотел позволить ей уйти. Что случилось?
— Я просто понял, что не смогу превозмочь жажду крови. Я поддался ей и никогда не был более счастлив.
— Лжец. Ты ненавидишь себя такого. Я знаю это наверняка, — Рейес вздохнул, когда Аэрон не ответил. — Скажи мне, где ее семья. Пожалуйста.
Аэрон протянул запястья, не выпуская Легиона, пока он звенел сковывающими его цепями.
— Освободи меня.
Мука застыла в Рейесовом лице, но не такая как обычно. Казалось, что его рвет на части боль — боль, которая в кои-то веки ему не нравилась.
— Ты же знаешь, что я не могу отпустить тебя.
— Знаю, что ты не сделаешь этого.
Бледнея, Рейес кивнул.
— Правильно. Я не сделаю этого.
— Тогда ты получил мой ответ. Ты не сделаешь, я не сделаю.
Легион обвился вокруг него, и две маленькие ладошки вскоре зашуршали по его спине. Укрытые чешуей, но гладкие. Поклоняющиеся. Массажирующие его мышцы, чтобы они расслабились. Добившись желанного результата, существо поднялось на ноги. Прижавшись грудью к Аэроновым плечам, оно поглядывало на Рейеса. Причмокивая губами с голодом в глазах.
— Еще рано, — сказал ему Аэрон. Он не понимал, почему маленький демон любил его, а остальных нет, но воспринимал это как должное. Он не понимал, почему демон последовал за ним сюда, но был рад этому. По непонятной причине он нуждался в этом существе. Легион успокаивал его так, как никто другой не мог, утихомиривал демона Гнева, подавляя жажду крови, приводя его в чувство. За исключением того, когда Люциен и Рейес пришли за ним в пещеру. Тогда Аэрон лишился разума.
Он был так близок к побегу. Легион поедал плоть, готовясь приняться за кости, тогда-то дух и учуял прибытие воинов и исчез. Только для того, чтоб появиться здесь позже, когда все уладилось.
— Ты знаешь, где находятся женщины? — спросил Рейес, вероятно не подозревая, что Легион воображает его на серебряной тарелочке с ножом и вилкой по бокам. — По крайней мере, скажи мне это.
Ах, Аэрон знал, где женщины. В течение каждой проклятой секунды каждого проклятого дня. Это знание постоянно дразнило его, насмехаясь над его беспомощностью, доводя его до безумия. Когда женщины умрут, смех прекратится. Безумие отступит, и Аэрон перестанет жаждать уничтожения всех попавшихся ему на пути.
— Скажи мне, — повторил Рейес.
— Да, — наконец-то признался он вслух, зная, что удар настигнет цель и глубоко засядет в ней. — Я знаю, где они.
Во что ты превратился?
Он знал, что должен чувствовать вину, но не мог собраться с силами. Во время его заключения под землей все эмоции рассеялись, оставив лишь ненависть. Нужду смертоубийств.