— Да.
Они, молча, смотрели друг на друга. Рейес не шевелился, оставаясь на коленях. Он будет так стоять, пока Аэрон не расскажет ему желаемого, в этом Аэрон был уверен.
Но если он скажет Рейесу, где женщины, а тот сумеет спрятать их от него, Аэрон навсегда останется таким. Никогда не станет нормальным, никогда не познает ничего другого, кроме жажды крови.
— Пожалуйста, — новый рык.
Легион обвился вокруг его плеч и грудной клетки наподобие змеи, затем уткнулся подбородком в приподнятое колено Аэрона.
— Это не очччень весссело. Почему мы не можем поиграть? Выпить?
— Вскоре, — сказал Аэрон.
Затем обратился к Рейесу:
— Скажи девушке подойти к решетке.
Наконец-то Рейс вскочил на ноги. Мотнул головой, черная шевелюра взметнулась, а в лице промелькнула паника.
— Нет. Она…
— Здесь. Я здесь.
Аэрон повернул голову на звук этого решительного женского голоса. Рейес подскочил к ней, закрывая собой и не впуская в камеру. Аэрон нахмурился.
— Отойди. Я не причиню ей вреда.
Не сейчас.
Казалось, воин спорил сам с собой, замерев на месте. Наконец-то он отступил на шаг, позволяя Аэрону взглянуть на девушку. Как и было приказано, она встала у решетки, вцепившись в нее так, что костяшки побелели.
Демон Гнева воскрес к жизни, вышагивая по темнице Аэронового разума, дрожа в предвкушении. Действуй.
— Нет, — ответил он сквозь сжатые зубы.
Действуй! Она здесь, она наша.
— Нет!
Легион погладил его виски, и вопли превратились в простой шепот.
— Что? — спросила Даника, переводя непонимающий взгляд с него на маленького демона.
Рейес опять встал перед ней, выжидая.
Изящные пальчики легли на его плечо и нежно оттолкнули его в сторону. Воин мог устоять, остаться на месте — и напряженное выражение его лица заявляло, что этого он и хотел — но отступил в сторону.
Аэрон опять уставился на Данику. Она была невысокой, едва доходила до Рейесового плеча. Светлые волосы обрамляли лицо, и зеленые глазищи сверкали подобно изумрудам. Кичливо вздернутый нос, как у королевы, ожидающий выполнения любого каприза своими слугами. Стройная, даже немного худая, с ангельским личиком, но выражение его не было мягким. Жесткая целеустремленность исходила от нее.
— Ты все еще хочешь моей смерти, — сказал он.
— Да.
У нее были красные припухшие губки, очевидно, ее целовали и совсем недавно.
Взгляд Аэрона переметнулся ко рту Рейеса. С ним была та же история. Он бы не сказал, что эта смертная была в Рейесовом вкусе. Да и он вряд ли подходил ей. Но он почувствовал напряжение между ними еще во время первого ее пребывания в крепости. Оно усилилось сейчас. Рейес даже назвал эту женщину своей.