Языки огня, красные, голубые, а то и золотистые, извивались петушиными перьями в густом дыму. Едкость его – спасение людям от комаров и мошкары. Мужики пили из оловянных кружек черничный взвар.
Иванко своей бесхитростной правдивостью пришелся Досифею по душе. Старожилу камского края понравилась любознательность парня к здешним местам. Беседа началась с рассказа Иванка о стругах, кои мастерят нынче на Волге, чтобы веселее резали воду на весельном и парусном ходу. Досифея удивляли познания молодого парня в таком деле. Он ставил мудреные вопросы и получал дельные, понятные ответы. Не оставалось сомнений, что беглец – дока в плотничьем мастерстве, хотя и удивительно было, как это в такие годы парень успел перенять все тайны мастерства от своего родителя.
Потом вопрошать начал Иванко. Досифей поначалу отделывался краткими ответами про камский край, но парень упорно допытывался о зачине русского житья-бытья в Перми Великой. И Досифею пришлось по-своему растолковывать пытливому костромичу и хмурому Денису давние бывальщины о камском крае.
– Для понятности так скажу. Стало быть, у всякой речонки имеется исток, и место его завсегда известно. А вот истока, из коего сюда, на Каму, святая Русь полилась, прямо скажу, будто даже и не водится. Ясное дело, исток все же был, только его никто не упомнит. Кое-кто о нем даже буквицы выводил в здешних летописях, но они погорели, потому как первичные города и посады Руси здеся набегами рушили и выжигали.
Знайте и про то, что камский край издревле всяко прозывался. По первости звали его Землей Чуди, по-иному Заволоцкой Чудью. В низовьях Камы болгары сидели, да разорил их татарский хан, и землю их по-мудреному звали – Биармией.
До находа русского люда ютились здесь в чумах и землянках затерянные в лесах племена языческие – зыряне, пермяки, чудь, черемисы и вогулы. Будто иными племенами князьки ихние правили, и был середь них старшой князь Корь, только сказка ли то, быль ли – господь его ведает.
В землю Перми Великой люди с Руси наведывались смелые, а главное – смекалистые. По первости жилось им здеся похуже, чем нам с вами. Иной раз от негаданных невзгод самых храбрых прошибал кровяной пот. Немало полегло здеся наших от всяких страстей-ужастей. Но все одно Русь сюда шла. Такой уж мы народ беспокойный. Любим знать, что творится на белом свете, любим бродяжить по новым местам и на все невиданное очи пялить.
Вот так и шли да шли сюда наши, узнавали про здешнее зверовое богатство. Садились пожить, чтобы ладом разглядеть все без спешности. Несли в дикий край добрые намеренья Руси и помирали здеся, среди лесов, тоже, стало быть, за Русь. Ходоки так рассуждали: места лесные, глухие, но нам глянутся и уходить из них в обрат на Русь, коли пришли, неохота, да и несподручно.