— Ах, вот оно что, — усмехнулся Мазур. — Сделали бы маленький бизнес?!
— Каждый делает свой маленький бизнес, как умеет. В конце концов, не она меня нанимала на службу и не она мне платит. А попади пленка к Папе… На ее мужиков, в том числе и на вас — да не вскидывайтесь вы, в резиденции каждая собака знает — он смотрит сквозь пальцы. В силу вековых традиций, разрешающих незамужним трахаться до посинения, А вот лесбос… Под суд он ее, конечно, не отдал бы, но, уж поверьте, своего нынешнего положения лишилась бы навсегда. Оказалась бы в ссылке в какой-нибудь глуши, пока Папа жив. Заплатила бы, как миленькая, и не гроши…
«Лаврик будет доволен, — подумал Мазур холодно. — Наконец-то обозначился столь им желанный убойный компромат…»
— Наверняка это все лицей святой Женевьевы, — продолжал Леон доверительно. — Вы, конечно, не знаете, но там в старших классах давненько уж процветает лесбос. Закрытые однополые школы, ага… Подозреваю, именно там и попробовала. Вот на лицей тайная полиция смотрит сквозь пальцы: золотая молодежь, как же, доченьки богатых и влиятельных персон, что черных, что белых, — он хохотнул. — Надо же, и у вас, красных, есть лесбиянки… А впрочем, у Натали сущий талант раскручивать неопытных. У меня здешняя служба начиналась с того, что я ее год охранял в Париже. Насмотрелся. Она главным образом спит с мужиками, но девочки остаются как хобби. На моих глазах сняла в Париже студенточку, очень даже мастерски, а потом хвасталась, что та оказалась девственницей. Уж я-то мог бы порассказать…
— Не все еще потеряно, — фыркнул Мазур. — Когда выйдете в отставку, напишите мемуары «Как я охранял племянницу президента». Я не большой специалист в книжных делах, но, по-моему, денежки пришли бы солидные. Как это у вас называется? Бестселлер?
— Пристукнут, — серьезно сказал Леон. — Деньги, конечно, были бы немалые, но не такие, чтобы из-за них прятаться потом по углам. Обязательно пристукнут. За иные мемуары кончают без колебаний, а уж в данном случае…
— Нестыковочка, — сказал Мазур. — За мемуары, получается, пристукнут, а за попытку шантажа — нет?
— Я ж говорю, ни черта вы не понимаете. Как это по-вашему? Матушка Ррюсь… Хороший шантаж, если проводить его мастерски, не вызывает огласки и увенчивается успехом. Будь это не фото, а пленка… Откуда она может знать, что у меня не осталось копии в сейфе европейского банка?
— Ну, вам виднее…
— Вот именно, — сказал Леон свысока. — На моих глазах она выложила одному хмырю сто тысяч франков за снимки и негативы. Я знаю, я-то и договаривался… Где-то на вечеринке она то ли перебрала, то ли нанюхалась, вот и расслабилась. На европейский взгляд там ничего особенного не было: всего-то три или четыре снимка, на которых она голышом обжимается с такой же голенькой белой девкой. Но по здешним меркам — конец… — он тихо засмеялся. — Между прочим, этот хмырь, который снимал, ее однокурсник, о шантаже и не помышлял вовсе, просто-напросто развлекался, щелкал всех подряд. Это она всполошилась, меня к нему послала на переговоры, полагая, что у него на уме именно что шантаж. Правда, этот сучонок, едва сообразил, в чем дело, не упустил удобного случая и денежки преспокойно взял. Так что я знаю, о чем говорю. Будь у меня пленка… — протянул он мечтательно. — Начинать торг можно было бы с миллиона…