«Вот оно, — лениво подумал Мазур, — все по Панкратову: гримасы буржуазного общества, жажда наживы, беззастенчивость в методах добывания денег…»
— А если я вас, простите, заложу? — поинтересовался он небрежно.
— Не заложите, — усмехнулся Леон. — Доказательства у вас где? И потом, если вы расскажете все обо мне, грязном шантажисте, вам придется рассказать, каков предмет шантажа. Так что вы не меня заложите, вы ее заложите, а она вам, русским, тут опытный человек догадается, ох как нужна, чтобы крутить политику… Я прав?
— Пожалуй, — сказал Мазур.
Чуть помолчав, Леон продолжал гораздо более вкрадчиво:
— Может, мы смогли бы договориться? Не с вами лично, вы, дураку понятно, никакой не разведчик, а с кем-нибудь другим? Я дам кое-какие ниточки по этой вот теме и персоне, — он кивнул в сторону палатки, — а мне за это отслюнят процент…
Мазур ухмыльнулся про себя: кто бы подумал, что придется выполнять за Лаврика его работу?
— Посмотрим, что можно делать, — сказал он осторожно. Всмотрелся: — Так… Я на минутку.
Он встал и решительными шагами двинулся наперерез тихонечко кравшейся мужской фигуре, определенно державшей курс на женскую палатку. Оказавшись близко, понял, что угадал правильно: точно.
Игорь свет Петрович Челомаев, кандидат геолого-минералогических наук, тот самый, что явно неровно дышал к очаровательной номенклатурной дочке. Разлетелся, ага, решил ее выманить под звездное небо в столь романтическую ночь. Мужскую солидарность придется запрятать подальше: ни к чему означенному товарищу слушать, что происходит в палатке, как там девочки развлекаются. Это уже тема сугубо для Лаврика…
Услышав негромкий окрик Мазура, бедолажный кандидат шарахнулся, всмотрелся, облегченно вздохнул:
— Фу… Это вы…
— Вот именно, — сказал Мазур, подпустив суровости в голос. — Вы куда это собрались?
— Да я так…
— Вернитесь в палатку, — сказал Мазур. — Ночное хождение по лагерю я запретил. Комендантский час. Капиталистическое окружение и все такое прочее… Временные меры.
— Вы не говорили…
— Теперь говорю.
— Но…
Мазур добавил голосу вовсе уж непререкаемого металла:
— Товарищ Челомаев, вам не кажется, что органам виднее? Или вас перед загранкомандировками плохо инструктируют? Первый раз за рубежом?
— Нет, я понимаю…
— Вот и спокойной ночи, — непреклонно сказал Мазур.
Глядя вслед уныло бредущему в обратном направлении воздыхателю, ухмыльнулся: перестройка перестройкой, а должное почтение к органам пока что на высоте. И пусть себе потом ругает последними словами на интеллигентской кухне зловредную гэбню, не выпускающую из-под надзора и в африканской глуши — Мазуру, если разобраться, ругательства в этот адрес до лампочки. А вообще, с Лаврика литр — тут ему и следочек к убойному компромату, и созревший для вербовки субъект…