— Кто такой герр Тиссен? — спрашивает Бэйли. Они втроем смотрят на него, удивляясь его невежеству.
— Фредрик Тиссен был самым первым сновидцем, основателем, — говорит Элизабет. — Он был часовым мастером. Это он создал те часы у ворот.
— Часы были сделаны кем-то за пределами цирка? Правда? — спрашивает Бэйли.
Он никогда и не подумал бы спрашивать об этом Поппету или Виджета. Он был уверен, что эта вещь тоже была рождена в цирке. Элизабет кивает.
— Он так же был и писателем, — говорит Виктор. — Именно так мы и познакомились много лет назад. Прочитали заметку, которую он написал о цирке, и отправили ему письмо, получили ответ и так завертелось. Это было еще до того, как мы стали называться сновидцами.
— Он смастерил для меня часы, которые выглядят как Карусель, — говорит печально Лорена. — С маленькими человечками, которые петляют сквозь облака и серебряные шестеренки. Замечательная вещь, хотелось бы носить ее с собой. Хотя приятно иметь дома какое-то напоминание о цирке.
— Я слышала, у него был тайный роман с фокусницей, — замечает Элизабет, улыбаясь сквозь бокал вина.
— Слухи и вздор, — усмехается Виктор.
— Он всегда с любовью отзывался о ней в своих заметках, — говорит Лорена, как будто рассматривая такую возможность.
— А как же можно ее не любить? — спрашивает Виктор. Лорена оборачивается на него с любопытством. — Она очень талантлива, — бормочет он, а Бэйли замечает, что Элизабет старается сдержать смех.
— А без Герр Тиссена цирк уже не такой? — спрашивает Бэйли, гадая, связано ли это как-то с тем, о чем рассказывала ему Поппета.
— Для нас, конечно, цирк без него уже не тот, — говорит Лорена. Она задумывается ненадолго прежде, чем продолжить. — Цирк кажется немного другим. Ничего конкретного, лишь что-то…
— Что-то не так, — вставляет Виктор. — Как часы, которые идут неправильно.
— Когда он умер? — спрашивает Бэйли. Он не может заставить себя спросить — как.
— Год назад, ровно в этот день, — говорит Виктор.
— О, а я и не поняла этого, — говорит Лорена.
— Тост в честь герр Тиссена, — произносит Виктор, достаточно громко, чтобы услышал весь стол, и поднимает свой бокал. Бокалы вокруг стола взмывают вверх, как и бокал Бэйли.
За десертом продолжают рассказывать истории о герр Тиссене, отвлекаясь лишь на обсуждение вопроса, почему торт называют пирогом, если это на самом деле торт. После чашки кофе Виктор извиняется и уходит, отказываясь участвовать в обсуждении темы про торт.
Когда он возвращается за стол, в руке у него телеграмма.
— Мы отправляемся в Нью-Йорк, друзья мои.