Селия кланяется, пользуясь возможностью поднять с пола свои перчатки.
— Она великолепна, — замечает Чандреш, вытаскивая сигару из кармана. — Безусловно великолепна.
— Да, сэр, — говорит Марко позади него, блокнот в руке немного дрожит.
* * *
Иллюзионисты, ожидавшие в прихожей, ворчат, когда они благодарят их за уделенное время и вежливо прощаются.
Лондон, апрель 1886
— Она слишком хороша, чтобы держать ее вместе с толпой, — говорит Чандреш. — У нее должен быть свой собственный шатер. Все кресла мы поставим кольцами или вроде того, чтобы держать зрителей в самом эпицентре событий.
— Да, сэр, — говори Марко, копаясь в блокноте, пробегая пальцами по страницам, которые лишь минуты назад были крыльями.
— Что с тобой такое? — спрашивает Чандреш. — Ты белый, как лист бумаги.
Его голос разносится эхом по пустому театру, госпожа Падва засыпает вопросами мисс Боуэн касательно нарядов и прически.
— Все в порядке, сэр, — говорит Марко.
— Выглядишь ужасно, — говорит Чандреш, пыхтя сигарой. — Иди домой.
Марко удивленно на него смотрит:
— Сэр, есть еще бумажная работа, которую необходимо сделать, — протестует он.
— Сделаешь ее завтра, еще достаточно времени, чтобы успеть. Танте Падва и я заберем мисс Боуэн домой на чай, мы сможем отсортировать надписи и документы позже. Отдохни немного — выпей или чего ты там обычно делаешь. — Чандреш машет ему рассеянно рукой, дым от сигары покачивается волнами.
— Если Вы настаиваете, сэр.
— Именно настаиваю! И избавься от остальных, этих, которые в прихожей. Нет необходимости глядеть на сборище костюмов с накидками, когда мы уже нашли что-то более интересное. Вполне симпатичное, как мне кажется, если кто-то мыслит и в этом направлении.
— Безусловно, сэр, — говорит Марко, его бледность заливается румянцем. — Тогда, до завтра.
Он склоняет голову в нечто на подобии поклона, перед тем как грациозно повернуться на каблуках и направиться в прихожую.
— Не взял бы тебя к себе, Марко, если знал, что тебя так легко напугать, — говорит ему вслед Чандреш, но Марко не оборачивается.
Марко вежливо отказывает фокусникам в месте, объясняя это тем, что оно уже занято и благодаря их за уделенное время. Никто из них не замечает как дрожат его руки или, что ручка зажата им в руке так сильно, что побелели костяшки пальцев. Они не замечают, что, когда он сжимает их в кулаки, черные чернила просачиваются вниз на запястья.
После того как иллюзионисты ушли, Марко собирает свои вещи, вытирая испачканную чернилами руку о свое черное пальто. Он надевает котелок до того, как выходит из театра.