— Ты хочешь уйти?
— Да, но нам нельзя.
— Ты это уже говорил. Почему нельзя?
— Не могу я, Анита, не могу.
— Можешь. От кого ты получаешь приказы, Филипп? Скажи. Что происходит?
Я почти касалась его, выбрызгивая каждое слово ему в грудь, глядя вверх в его лицо. Это всегда нелегко — быть жестокой, глядя человеку в глаза. Но мне приходилось тренироваться всю жизнь, а упражнение ведет к совершенству.
Его рука обняла меня за плечи, я отодвинулась, и его руки сомкнулись у меня на спине.
— Филипп, прекрати.
Я уперлась ладонями ему в грудь. Рубашка на нем была мокрая и холодная. Я сглотнула слюну и сказала:
— У тебя рубашка мокрая.
Он так резко меня отпустил, что я пошатнулась назад. Он одним плавным движением стянул рубашку через голову. Ну, у него была большая практика по раздеванию. Какая у него была бы красивая грудь, если бы не эти шрамы.
Он шагнул ко мне.
— Стой, где стоишь, — сказала я. — Что это за внезапные перемены настроения?
— Ты мне нравишься, — сказал он. — Разве этого мало?
Я покачала головой:
— Мало.
Он выпустил рубашку из рук на пол, и я смотрела ей вслед, как будто это было важно. Два шага — и он уже был рядом со мной. Тесные строят ванные. Я сделала единственную вещь, которая пришла мне в голову, — шагнула в ванну. На каблуках такое движение трудно сделать с достоинством, но зато я не была прижата к груди Филиппа. Любое улучшение ситуации приветствуется.
— За нами кто-то наблюдает, — сказал он.
Я медленно повернулась, как в плохом фильме ужасов. На той стороне занавесок горел тусклый свет, и из темноты выступало чье-то лицо. Харви, кожаный. Окно было слишком высоко, чтобы он мог стоять на земле. Подставил ящик? А может быть, возле окон были сделаны помосты, чтобы не пропустить спектакль.
Я позволила Филиппу помочь мне вылезти из ванны и шепнула:
— Он нас слышит?
Филипп покачал головой. Его руки снова медленно скользнули мне за спину.
— Считается, что мы любовники. Ты хочешь, чтобы Харви перестал в это верить?
— Это шантаж.
Он ослепительно улыбнулся жутко сексуальной улыбкой. Я невольно напряглась. Он наклонился, и я его не останавливала. Поцелуй был именно такой, каким обещался быть — полные мягкие губы, прижимающиеся к моей коже, горячее давление. Его руки сомкнулись на моей голой спине, пальцы разминали мои мышцы, пока они не расслабились.
Он поцеловал меня в мочку уха, согревая кожу теплым дыханием. Его язык затанцевал вдоль моей челюсти, рот нашел пульс на горле, язык уперся в него, будто он вплавлялся в мою кожу. Чуть царапнули зубы. Они сжались туго, больно.
Я его отпихнула назад, прочь.