— Прошу тебя, Филипп, — сказала Дарлин. — Я так по тебе скучала.
— Ты же знаешь, что они с ней сделают.
— Тедди с ней побудет для охраны. Он правила знает.
— Вы уже бывали на вечеринках? — спросила я.
— Да, — ответил Эдуард. И выдержал мой взгляд, пока я пыталась представить себе его на других вечеринках. Вот, значит, где он получал свою информацию о мире вампиров. От придурков.
— Нет, — сказал Филипп. Он встал, поднимая Дарлин на ноги, все еще держа ее за предплечья. — Нет.
И голос его звучал уже достаточно уверенно. Он отпустил ее и протянул мне руку. Я ее взяла. А что было делать?
Рука его была горячей и влажной от пота. Он широким шагом вышел из комнаты, и мне на каблуках пришлось бежать, чтобы не отстать от собственной руки.
Он провел меня по коридору к ванной, и мы вошли. Он запер дверь и прислонился к ней. На лице у него выступил пот, глаза были закрыты.
Я огляделась, на чем тут можно сесть, и выбрала край ванны. Это было не очень удобно, но казалось меньшим из двух зол. Филипп жадно глотал ртом воздух и, наконец, повернулся к умывальнику. Он пустил воду громкой плещущей струей, сунул в нее руки и снова закрыл ими лицо, и из-под них капала вода. На волосах и ресницах у него повисли капельки. Он помигал своему отражению в зеркале над умывальником. Вид у него был встрепанный, глаза вытаращены.
Вода капала ему на шею и на грудь. Я встала и протянула ему полотенце с вешалки. Он не реагировал. Я промокнула ему грудь мягкими ароматными складками полотенца.
Наконец, он взял его у меня и вытерся. Волосы вокруг лица у него намокли и потемнели. Высушить их было нечем.
— Я смог, — сказал он.
— Да, ты смог, — подтвердила я.
— Я чуть не поддался.
— Но ведь не поддался, Филипп. Чуть не считается.
Он резко кивнул, почти затряс головой.
— Наверное, так.
Он все еще не мог перевести дыхание.
— Давай вернемся в комнату.
Он кивнул. Но остался стоять, где стоял, слишком глубоко дыша, будто ему не хватало кислорода.
— Филипп, ты как?
Дурацкий вопрос, но ничего другого не пришло мне на ум.
Он только кивнул. Разговорчивый.
— Хочешь уйти? — спросила я.
Тогда он, наконец, посмотрел на меня.
— Ты это предлагаешь уже второй раз. Почему?
— Что почему?
— Почему ты хочешь меня освободить от моего обещания?
Я пожала плечами и охватила себя руками.
— Потому что… потому что тебе это вроде как больно. Потому что ты — наркоман, пытающийся избавиться от привычки, то есть вроде этого, и я не хочу тебе в этом мешать.
— Это очень… очень порядочно с твоей стороны.
Он так сказал «порядочно», как будто это слово было у него не употребительно.