«Что это у тебя?» — спросил сидевший сзади патрульный.
«Осколок бомбы».
«Покажи-ка».
«Но он еще совсем горячий, только-только упал».
«Так я и думал — это не немецкий. Привет из Америки. Ты что, собираешь их?»
Я кивнул.
«В Вальдесру я за этот осколок получу от моего друга по меньшей мере три осколка от зенитных снарядов».
«Дорого же они нам обходятся!»
«Бомбовые осколки?»
«Нет, янки».
«Пусть янки поцелуют меня в зад!» — громко, стараясь перекричать шум ветра, сказал я.
«Им не надо повторять это два раза», — вмешался в разговор патрульный за рулем. — «Ведь все негры — гомики».
Мать посмотрела на него, мы замолчали и больше не разговаривали.
Наконец нас высадили возле бомбоубежища.
«Но ведь уже все почти успокоилось! Наверное, скоро будет отбой!» — сказала мать.
«Это только кажется», — возразил второй патрульный. — «За первым налетом последует второй, это уж точно. Так что идите-ка лучше в бомбоубежище».
Патрульные уехали. Наверное, кто-то в бомбоубежище увидел, как нас высадили. Стальная дверь тут же открылась, и нас буквально втащили внутрь.
«Разве вы не слышали сирены? Нельзя же быть такими легкомысленными!» — укоризненно сказал дежурный.
«Для нас этот налет был полной неожиданностью, а прятаться в траншее наших знакомых я не хотела. На наше счастье, мы встретили патрульных, и они привезли нас сюда», — сказала мать.
«Считайте, что вам повезло. Попади в вас бомба, вас бы просто размазало по мостовой!»
«Это едва не произошло. Посмотрите, какой осколок воткнулся в мостовую совсем рядом с моей головой».
Я показал дежурному осколок. — «Мы лежали ничком на земле, когда янки сбрасывали свои бомбы. Моя мама растянула ногу — она зацепилась за мотоцикл, когда патрульные нас высаживали».
«Покажите вашу ногу!».
«Ничего страшного, об этом и говорить не стоит», — сказала мать и попыталась убрать ногу под скамейку. Лицо ее исказила гримаса боли.
Дежурный сказал нам, что среди сидящих в бомбоубежище людей есть врач.
Он осторожно вытянул ногу матери из-под скамейки и попытался расстегнуть ботинок. Мать тихо застонала.
«Лягте на скамейку, а я позову врача. Он наверняка сможет вам помочь. А ты следи за мамой, чтобы она не убежала», — обратился ко мне дежурный, заметив, что мать хочет подняться.
С этими словами он куда-то вышел.
«Думаешь, что ты сделал сейчас что-то умное?»
«А почему бы и нет? Ты же не обрезана. А по ноге национальность определить нельзя».
Не знаю, как я умудрился сказать такое матери — не иначе как нечистый попутал. Во всяком случае, затрещину я получил изрядную. Это был уже третий случай, когда мать по отношению ко мне проявила несдержанность. Удар пришелся по уху, и мне было очень больно. Вне себя от боли и ярости я начал плакать.