Как бы ни сердилась я на маму, все же скучала ужасно. Ведь прежде мы всегда были вместе — и дома, и в путешествиях. Она была такая выдумщица! У нее было чутье отыскивать в любых городах самые лучшие магазины, самые интересные выставки, самые шикарные рестораны. Мама с интересом смотрела по сторонам, наблюдала за людьми, на ходу сочиняя о них истории — кто они, богато ли живут, как развлекаются, как устроены их дома… Мама умела фантазировать и раскрывать передо мной мир.
Она умела держаться с тем особым достоинством, которое заставляло всех официантов и продавцов крутиться вокруг нас, будто мы были по меньшей мере члены королевской семьи. Мама говорила и по-французски, и по-итальянски, хотя училась языкам самостоятельно. Погрешности в произношении или в грамматике выглядели в ее устах даже пикантно, так что французы или итальянцы прощали это ей и никогда не морщились. Причем, делая заказ или объясняясь со служащими, она потом непременно переводила мне свои слова, чтобы и я разбиралась в иностранных языках.
Неудивительно, что, оставшись на огромном судне без нее, я ощутила пустоту. Внезапно все, что казалось важным, интересным, потеряло свою значимость. Мне уже не хотелось ни экскурсий по острову, ни обедов в местных ресторанах, ни прогулок по магазинам. Волновал меня только папа.
Первый день он провел в хлопотах: заказывал транспорт для поездок по городу, раздавал пассажирам карты, буклеты, вел переговоры с руководством порта. Спенсеры пригласили меня на прогулку по Монтего-Бею, но я не хотела в первый же вечер оставлять отца одного, хотя он настаивал, чтобы я отправилась на берег. Так я никуда и не пошла. До самого ужина у нас не было возможности поговорить. Только позднее я нашла папу на капитанском мостике и с трудом дождалась, когда он освободится.
— Тебе следовало пойти на берег с друзьями, Ли. Я хочу, чтобы ты хорошо отдохнула.
— Но я думала, мы будем ужинать вместе, папа.
— Мне приходится оставаться на борту. Очень много дел, — сказал он. — Я собирался просто перекусить что-нибудь.
— Перекушу что-нибудь и я. И буду тебе помогать, — решительно заявила я.
— Нет, это не годится, — покачал головой отец. Он выглядел подавленным и печальным. Под глазами лежали глубокие тени, лицо осунулось.
Сердце сжималось при взгляде на него. Проступали слезы, но я собралась с духом и заговорила, хотя мой голосок дрожал и звучал совсем по-детски:
— Почему мама вдруг уехала от нас, пап? Может, ей нужно было поговорить еще раз с врачом?
— Не в здоровье дело. — Он опять покачал головой. — Ей с самого начала не нравилась эта поездка.