Но в это мгновение что-то пошло не так, и все началось с пуговиц.
Ее мать сшила ей синее платье, когда дочери было одиннадцать, и предоставила ей выбрать для него пуговицы по своему вкусу. Глядя на девочку в синем, идущую к ней по проходу, Даньелл вспомнила тот день, когда она их купила. Но когда она стала особо присматриваться к большим круглым белым пуговицам, они стали менять белый цвет на желтый, а затем на зеленый. Менялись и их очертания. На ее глазах они превратились из белых кружков в желтые полумесяцы, а затем в лягушечьи лапки зеленого пластика.
Когда Даньелл было двадцать, у нее было платьице с желтыми пуговицами в форме полумесяцев. А сейчас в шкафу у нее дома висел халат, который она надевала после работы. Верхняя его часть застегивалась на зеленые пуговки в виде лягушек.
Встревоженная, она перевела взгляд с изменяющихся пуговиц на приближающееся к ней лицо. Оно уже не принадлежало двенадцатилетней девочке. Тело оставалось таким же, но по краям лица пробежало какое-то мерцание, и она стала девочкой лет пяти.
Эта девочка остановилась у полки и сняла маленькую желтую упаковку с помадой. Убедившись, что вокруг никого нет, она быстро подкрасила губки, затем снова закрутила крышку и начала было ставить помаду обратно на полку. На полпути ее рука остановилась. Снова проверив, что на нее никто не смотрит, девочка сунула помаду в карман своего платья.
Наблюдая за кражей, взрослая Даньелл вдруг заметила детали, ранее ускользавшие от ее внимания. Теперь они изменили ее представление о себе.
Первое откровение состояло в том, что, хотя ей было двенадцать, когда она впервые украла, на самом деле эту кражу совершила шестилетняя Даньелл. Не семиклассница, лишь недавно обнаружившая, что на свете есть мальчики, стесняющаяся ходить в школу со старым портфелем отца… Нет, та Даньелл воровкой не была.
Ее телу, да, было двенадцать лет, когда она стояла в проходе аптеки и услышала, как что-то внутри ее кричит: укради! Но на самом деле это маленький ребенок, возбужденный опасностью и риском, отбросил все сомнения и взял помаду.
Впервые в жизни взрослая Даньелл поняла, что все наши прежние личности решают, что нам делать и как поступить, а не только то «я», что живет непосредственно сейчас.
И заранее невозможно сказать, какая из наших личностей возобладает.
Из этого откровения проистекло другое: все наши личности — прошлые и настоящие — определяют, как мы поступаем в каждую минуту жизни.
Даньелл Войлес начала воровать не тогда, когда ей было двенадцать. Она начала воровать, когда ее шестилетнее «я» приказало ее двенадцатилетнему «я» совершить кражу.