Когда Даньелл поняла это, у нее затряслись руки. Ей было двадцать девять. Жизнь ее складывалась так себе. Кое в чем была виновата она сама, кое в чем — нет. Но что в ее жизни зависело от того, что ее неправильные «я» принимали неправильные решения? Сколько раз та из них, что принимала решение, была моложе или старше, более циничной или более доверчивой, нежели та, что это решение исполняла?
Разумеется, шестилетняя Даньелл по-прежнему была жива в двенадцатилетней Даньелл. Была она жива и в Даньелл двадцати девяти лет. Шестилетняя была частью ее истории, одним из первых годовых колец «дерева» Даньелл Войлес. Но чего взрослая не знала вплоть до этой минуты, так это того, что та девочка не только продолжала жить внутри ее, но и сыграла по крайней мере однажды значительную роль в ее судьбе.
Почувствовав, что кто-то тянет ее за рукав, Даньелл опустила взгляд и увидела стоящую рядом двенадцатилетнюю Даньелл в синем платье. Взрослая начала было кивать, но остановилась и вместо этого принялась отрицательно мотать головой. Нет, она такого не понимает. Нет, это нехорошо. Прошло какое-то время, прежде чем до нее дошло значение того факта, что девочка к ней притронулась: теперь она стала видимой для своей двенадцатилетней личности.
— Я подожду тебя снаружи, — сказала девочка, повернулась и пошла к выходу.
Что оставалось делать, как не пойти следом?
Через витрину она видела, что на улице моросит, но, приближаясь к выходу, она заметила также, что, несмотря на ненастную погоду, на маленькой автостоянке возле аптеки происходило какое-то мероприятие. По разные стороны стоянки были припаркованы два автомобиля, а прямо посреди нее стояли четыре стола для пикников. За каждым столом было полно женщин разных возрастов. Даньелл решила, что это, должно быть, собрание девочек-скаутов и их матерей или выездное заседание женского клуба с дочерьми.
Из-за пасмурного дня и на таком расстоянии она не могла ясно разглядеть ни одно из лиц тех женщин, что сидели за столами на стоянке, пока не открыла дверь и не вышла наружу. Морось оказалась теплой и приятной, несмотря на то что не унималась ни на миг. В воздухе висел восхитительный запах жареного мяса, а еще пахло влажными деревьями и мокрой землей.
Она осмотрела столы в поисках девочки в синем, но нигде ее не увидела. Что Даньелл увидела, так это самое себя, сидевшую за одним из столов. Одну себя, другую себя и целый набор других версий себя, которые сидели за этими четырьмя столами. Все эти женщины, сидевшие вместе, были Даньелл Войлес в разные периоды ее жизни.