Вспыхнувшее в душе Марфы Ильиничны вдохновение теперь, как пламя, осветило ее лицо. Владимир Степанович давно не замечал у жены такого молодого, задорного блеска глаз. Он чувствовал, что не находит в себе ни хитрости, ни настойчивости, чтобы расстроить ее намерения. Еще раз посмотрел в темно-серые, излучающие тепло глаза и, не скрывая тревоги, спросил:
— Так ты все же решилась?
— Иначе нельзя!
В чуме собрались дети. Мать крепко их перецеловала.
— Не скучайте, отца слушайтесь.
— А вы надолго, мамочка?
— Нет, милые, скоро... скоро вернусь.
В сопровождении сына Ростислава и группы партизан Марфа Ильинична с партизанкой Ядзей Урбанович вышла к ближнему селу Рудня-Бобровская. От места стоянки отряда Медведева до Луцка было почти двести километров. Путь лежал через дикие леса, непроходимые болота, густые кустарники. Шли ночью, отдыхали днем. И, лишь переправившись через реку Горынь, расстались.
Рассвет застал партизанок в дороге на Киверцы. А вскоре они уже были в Луцке. Вот и улица Кичкаров-ская... Здесь, в доме № 2, живет старшая сестра Марфы Ильиничны — Теофилия. С ней — дочь Мария и ее муж Григорий Обновленный. В этом доме и решила остановиться Струтинская. А Ядзя отправилась к своей знакомой — Прасковье Баранчук.
Марфа Ильинична постучала. Дверь открыла племянница. Увидев знакомое лицо, она воскликнула:
— Тетя Марфа!
— Узнаешь, Марийка? — улыбнулась гостья, вглядываясь в молодую хозяйку.
— Как же, узнала! Живы?
Как видишь...
— Проходите. Каким лихим ветром вас сюда занесло?
— Попутным! — отшутилась Марфа Ильинична.
К ужасу своему, Марфа Ильинична узнала от племянницы, что ее муж стал полицейским.
— Разве по своей воле? — сокрушенно качнула головой Мария. — Устроиться на работу нелегко. Мы голодали. А тут подвернулось место... Как было не пойти! А нынче ему выдали полицейскую форму. Скажу вам от чистого сердца, тетя Марфа, в душе не терпит Гриша ни фашистов, ни националистов, да уйти от них нельзя — шкуру спустят.
Такие доводы не убедили Марфу Ильиничну. Она рассуждала иначе. Многих ведь застигла беда! Натерпелись люди да и сейчас страдают, а в полицию служить не пошли и поклонов фашистам не бьют. Да знают ли они, каково было ей, когда ее преследовали жандармы и полицейские после ухода сыновей и мужа в партизаны? От хутора к хутору бродила с малышами на руках. А тут!.. Нет, есть, видимо, другая причина...
Как же теперь им открыться? И следует ли это делать вообще? Хозяева квартиры могут ее не понять, откажутся помочь.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина в черной полицейской форме. Женщины умолкли. Обновленный приветливо поздоровался, не сразу узнав родственницу.