— Познакомься, Вероника, это мистер Доусон, — сказала Клэр, поздоровавшись с гостем.
Вильям остановился у нижней ступени.
— Здравствуй, Вероника. Можешь называть меня Вилли.
Застеснявшись, девочка уткнулась в подол материнского платья.
— А я знаком с твоим другом, — сообщил Вильям. — С Тедди.
Услышав имя Тедди, Вероника резко развернулась. Ее рыжие кудряшки весело подпрыгнули.
— Мы с Тедди длужим! — объявила она, просияв.
Вильям рассмеялся.
— Уверен, что Тед хороший друг! — Он перевел взгляд на Клэр. — Спасибо за приглашение, миссис Симмонс.
— Мы рады вашему приезду, — добродушно ответила жена Филиппа. — Только называйте меня, пожалуйста, просто Клэр.
— Договорились. — Вильям кивнул.
Они прошли в дом.
— У вас потрясающе уютно! — воскликнул Вильям, осмотревшись по сторонам.
Лицо женщины озарилось светом искренней радости.
— Видели бы вы этот дом, когда мы с Филиппом только въехали в него! Муж сделал здесь грандиозный ремонт. Кстати, он сейчас в овчарне. Если хотите, можете пойти к нему.
Она объяснила, как пройти к хлеву.
Шагая по выложенной гладким камнем дорожке, Вильям с любопытством рассматривал ровненькие приусадебные постройки, аккуратные клумбы и мощные высокие деревья.
Дверь, ведущая в хлев, была открыта, поэтому еще издалека Вильям услышал знакомый голос Филиппа. Только сейчас он звучал настолько нежно и ласково, что казалось, принадлежал вовсе не этому мужчине.
Зайдя в овчарню, Вильям замер от умиления: здоровяк Филипп сидел на корточках перед тонкорунной красавицей-овцой, которая вот-вот должна была принести приплод.
— Твоя жена знает, что ты бываешь таким милым не только с ней? — спросил Вильям шутливо.
Филипп повернул голову и выпрямился.
— Знает и ничего не имеет против. Эти твари любят ласку, а мы от них зависим. Они — залог нашего благополучия.
Он потрепал овцу по кучерявой голове и сделал несколько шагов навстречу Вильяму.
— Еще раз прости меня за то, что в прошлый раз встретил тебя так враждебно, — пробормотал он. — После твоего ухода мы побеседовали с братьями и решили, что готовы принять тебя, если действительно окажется, что в нас течет одна кровь.
Вильям настороженно молчал.
— Понимаешь, Эмета Симмонса мы не считаем своим отцом, — продолжил Филипп. — Нас вырастил и воспитал Джон Берри. А он постоянно твердил нам, что кровное родство далеко не главный показатель, определяющий семейные узы.
Альфред Гринуэй с этим не согласился бы, подумал Вильям с болью в сердце. С самого детства я был ему ненавистен.
— А где сейчас Эмет Симмонс? — поинтересовался он.
Филипп раздраженно махнул рукой.