— Мэри, поедешь со мной? Или приезжай позже…
Она ожила, посвежела и выглядела намного лучше — бесспорная заслуга Марджери Чайлд.
— Нет, Ронни, я поеду в клуб, если не возражаешь; там у меня вещи. Там и переночую. Эту одежду пришлю завтра, или можем встретиться.
Мы переговаривались, а Марджери терпеливо ожидала. Это меня развлекало так же, как наша с нею словесная перепалка чуть раньше. Глядела я лишь на Веронику, но ощущала присутствие Марджери, понимала, что и ее эта ситуация развлекает примерно таким же образом.
— Конечно, давай встретимся. Где?
— У скульптур Элджина в Британском музее. В полдень. Оттуда можно пройти к Тонио. Идет?
— В Британском музее не была вечность! Отлично. Там и увидимся.
Ронни почтительно распрощалась с Марджери Чайлд и удалилась.
Женщины в целом соображают весьма медленно.
Кирилл Александрийский (376–444)
Дверь за Вероникой закрылась. Она поговорила о чем-то с Мари, затем и голос ее затих. Я сидела и позволяла себя изучать, подробно и неторопливо. Наконец светловолосая женщина отвернулась и скинула с ног туфли. Я перевела дыхание, сообразив, что все это время сдерживала его. Мысленно поблагодарила Холмса за тренировки, придирки и бесконечное ворчание (критику), позволившие мне выдержать это испытание, не дрогнув. Во всяком случае, внешне.
По толстому ковру Марджери Чайлд прошествовала к бутылкам, смешала в стакане джин с тоником. Повернулась ко мне с немым вопросом. Я отрицательно помотала головой, и хозяйка направилась к комоду, вынула эмалевый курительный гарнитур, состоящий из сигареточницы и спичечницы, захватила пепельницу и вернулась на место. Все это с кошачьей грацией и гибкостью. Ноги под себя она подсунула в точности, как кошка миссис Хадсон подбирает лапы.
Вот уже дымится сигарета, использованная спичка успокоилась в пепельнице, которая никак не может замереть на подлокотнике. Светловолосая женщина заполняет свои легкие дымом, медленно выдыхает через ноздри и рот. Столь же верно и вдумчиво втекает в ее желудок первый глоток из стакана. Глаза закрыты.
Когда глаза снова открылись, передо мной сидела совсем другая женщина. Маленькая, усталая, растрепанная, все в том же дорогом платье, с необходимыми для снятия напряжения стаканом и сигаретой. И несколько постаревшая. Теперь Марджери Чайлд выглядела лет на сорок.
И смотрела она на меня не изучающе, а с мягкой рассеянностью человека, неожиданно получившего в подарок несколько норовистую скаковую лошадь. И заговорила будничным тоном, в котором не осталось ничего вдохновляющего или манипулирующего. Смена метода воздействия в поисках более подходящего? Отказ от всех испробованных методик и возврат к естественному поведению — иными словами, еще один метод. За мягкой рассеянностью хозяйки угадывалась все та же бдительность.