Ее избили, Холмс. Бил мужчина или очень сильная женщина, владеющая кулаками, на несколько дюймов выше ростом, чем она. Правша. Били тяжелым кольцом, зажатым в кулаке правой руки. Бил знакомый — вряд ли она гуляла по улице в декабре в легком платье.
— Кто это сделал, Марджери? — спросила я. Но она меня не услышала.
Я снова застегнула ей платье, затем сняла свое пальто и завесила вторую замочную скважину. Вернувшись к Марджери, я опустилась на колени прямо перед нею, лицом к лицу.
— Марджери, — сказала я громко и повторила ее имя несколько раз. — Марджери, вы должны мне ответить. Вас следует доставить к врачу. Вы можете идти самостоятельно, но если вы не ответите, я отнесу вас в постель. Глаза ее медленно повернулись и уставились на мое лицо. С облегчением я увидела, что оба зрачка ее одинаковые и нормального размера.
— Нет, — прошептала она.
— Марджери, вы ранены. Если не зафиксировать ребра, дыхание будет причинять ненужную боль. Если не зашить рану на лице, останется бросающийся в глаза шрам. Сейчас я открою дверь, Мари поможет вам добраться до постели, а Вероника позаботится о том, чтобы оповестить всех об отмене службы.
— Нет, — сказала она снова, более громко, но откуда-то издалека, как будто пребывая в гипнотическом трансе. Я смотрела ей в глаза и размышляла. Если нет внутренних повреждений, то раны ее опасности для жизни не представляют. Насколько я могу судить, исходя из собственного горького опыта и основываясь на опыте работы в госпитале во время войны. Ниже грудной клетки следов ударов не оказалось, отсутствие внешних повреждений черепа соответствовало ее ясному взгляду. Ее оцепенелость, гипнотическое состояние — или как вы его еще назовете — блокировало боль и объясняло желание остаться одной. Я кивнула.
— Я только скажу Веронике, что нужно отменить службу. Доктор может немного подождать.
— Никаких докторов. Никакой Вероники.
— Вы не хотите отменить службу? Но, Марджери, в таком состоянии…
— Уйдите, Мэри. И заберите их с собой.
Что я могла ответить? Разве имела право настаивать? Она взрослая женщина в здравом уме, непосредственной опасности для жизни ее состояние не представляет. Более того, в глазах ее читалась решимость, которой мне нечего было противопоставить.
Голоса Мари и Вероники тем временем продвигались от той двери, у которой я их оставила, по моему маршруту, через спальню и гардеробную Марджери. Ключ Мари безуспешно поклацал в замке. Еще раз окинув взглядом Марджери, я покинула ее, вышла в коридор. В этой двери вместо замка была смонтирована лишь внутренняя щеколда. Выйдя, я окликнула Мари и Веронику, сказала им, что ранения Марджери не опасны, что она не хочет, чтобы ей мешали. Мари тут же рванулась мимо меня к двери. Я задержала француженку и повторила пожелание ее хозяйки.