По-видимому, наиболее осторожные и дальновидные большевики все это сами прекрасно понимают, проповедуя умеренность и приспособляемость, готовя «отступление на новые позиции» и решительно ополчаясь на «детскую болезнь левизны в коммунизме»…
Но не поздно ли уже?.. О, если бы на этот вопрос можно было ответить отрицательно!..
III
Это опыт всех времен и народов — что крайняя партия не может держаться у власти бесконечно долгое время. Или она теряет власть, или путем своеобразного «почкования» от нее отделится еще более крайняя группа, и правительство «эволюционно» переместится в центр… В данный момент Россия, как кажется, стоит перед одною из этих возможностей.
Серые воды Кронштадта, из пены коих некогда родилась революционная Венера, ныне снова бурлят, покрываясь подозрительной пеной. Авангард революции словно уже вступает в обитель «реакции», — быть может, в этом есть своя логика: на то он и авангард, чтобы первым завершить необходимые превращения…
Нельзя не признаться, что как-то странно звучат строки советского радио о «несознательных матросах Кронштадта»: слишком уж это радио само приучило всех нас к мысли, что «кронштадтский матрос» и «несознательность» — понятия несовместимые…
Нет, очевидно, дело здесь все-таки не в этом, и уж, конечно, не в «меньшевиках и эсерах», этих роковых фантомах русской государственности, навязывающих себя ее сознанию всякий раз, когда настает острый период ее болезни. Как в известном чеховском рассказе «Тиф» герою не дают покоя какие-то «чухонцы и греки, — противный, совсем лишний на свете народ», так наша современная жизнь знает своих чухонцев и греков: с надоедливостью неотвязчивых галлюцинаций мучат они больную страну… Но, разумеется, они — не причина болезни, а лишь ее досадный симптом. Не в них главное.
Дело в том, что наступает самый трудный период революционного процесса: период создания новых социальных и экономических связей. Разрушение старого закончено, и оно дошло до таких пределов, что дальше идти не может. «Так больше жить нельзя, сил нет терпеть» — вот основа зеленого шума. И только быстрый и трезвый учет властью господствующих настроений деревни, вообще «народа», может спасти страну от окончательной катастрофы и неслыханного распада.
Ближайшие месяцы, вероятно, принесут ответ на мучительный для всякого русского человека основной вопрос современности: ужели суждено России ее воистину великую революцию купить у Духа истории лишь страшною ценою национального обмельчания и государственного распада?