В этих словах следует видеть ключ решительного поворота московского диктатора на новые тактические позиции.
Раньше исходным пунктом его политики являлась уверенность в непосредственной близости мировой социальной революции.
Теперь ему уже приходится исходить из иной политической обстановки. Естественно, что меняются и методы политики.
Раньше он непрестанно твердил, что «мировой империализм и шествие социальной революции рядом удержаться не могут»: — он надеялся, что социальная революция опрокинет «мировой империализм».
Теперь он уже считает как бы очередной своей задачей добиться упрочения совместного существования этих двух сил: нужно спасать очаг грядущей (может быть, еще не скоро!) революции от напора империализма.
Отсюда и новая тактика. Россия должна приспосабливаться к мировому капитализму, ибо она не смогла его победить. На нее нельзя уже смотреть как только на «опытное поле», как только на факел, долженствующий поджечь мир.
Факел почти догорел, а мир не загорелся.
Нужно озаботиться добычею новых горючих веществ.
Нужно сделать Россию сильной, иначе погаснет единственный очаг мировой революции.
Но методами коммунистического хозяйства в атмосфере капиталистического мира сильной Россию не сделаешь. И вот пролетарская власть, сознав, наконец, бессилие насильственного коммунизма, остерегаясь органического взрыва всей своей экономической системы изнутри, идет на уступки, вступает в компромисс с жизнью.
Сохраняя старые цели, внешне не отступаясь от «лозунгов социалистической революции», твердо удерживая за собою политическую диктатуру, она начинает принимать меры, необходимые для хозяйственного возрождения страны, не считаясь с тем, что эти меры — «буржуазной» природы.
Вот что такое «перерождение большевизма».
— Но может ли оно привести к положительным результатам?…
III
Сейчас трудно что-либо предсказать, особенно из эмигрантского далека.
Только господа экономисты — самая заносчивая и самоуверенная порода мира двуногих, — по обыкновению, нещадно насилуют книгу времен, пророча часы и минуты всех грядущих событий: словно их ремесло — стряпание несбывающихся пророчеств.
В настоящий момент можно констатировать лишь одно: процесс «перерождения» большевизма совершается в крайне трудных условиях.
Ленину приходится, по-видимому, выдерживать известный натиск со стороны части своей собственной партии, стоящей на старых позициях непримиримости и крайнего революционизма.
С другой стороны, он имеет дело с измученной, стихийно озлобленной на власть страной, которая каждую уступку может принять за признак внутреннего колебания власти и в каждой реформе найти стимул к восстаниям.