— Вернее сказать, что он не сделал. Он врал Эмили, что придет, и не появлялся. Невозможно было видеть разочарование на ее лице каждый раз, когда он не держал обещания. — Она нервно намотала прядь волос на палец и с раздражением заметила, что рука ее дрожит. — Хорошо, что он сам решил исчезнуть из ее жизни, перестал мучить дочь. Хоть на это оказался способен.
— Как Эмили отнеслась к этому?
— Уже два года прошло. Кажется, спокойно. — Не то, что она сама, подумала Пи Джей. Воспоминание о дочери вызвало улыбку на ее лице. — Иногда она ведет себя как взрослая.
— Правда?
— Да. Ей пришлось рано повзрослеть, может быть, слишком рано. Иногда я думаю, лучше бы она всегда оставалась беззаботным ребенком.
— Ты действительно так думаешь? Сама такая серьезная и ответственная?
Она смущенно улыбнулась.
— Извини, что читала тебе мораль. Я просто очень люблю детей. И верю, что у каждого должен быть шанс в жизни.
— Но кто-то должен его преподнести…
Она озадаченно посмотрела на него.
— Зачем так цинично? И почему только Эмили к тебе потянулась?
— Эмили? — ошарашено спросил Кейд. — Ко мне?
— Можешь сам спросить ее.
— Нет уж, спасибо.
Пи Джей увидела, что у него даже мускулы под рубашкой напряглись, а широкие плечи вздрогнули. Лунный свет падал на его суровое лицо, высвечивая нахмуренный взгляд. В его глазах она прочитала боль, значит, этот человек переживает душевный разлад.
Уставившись на Пи Джей, Кейд думал, что у этой девочки было достаточно потрясений в жизни и лучше ей не связываться с ковбоем.
Он тряхнул головой.
— Ну что ж, ситуация ясна.
Пи Джей оценила его скромность, но не поняла, почему он так тушуется оттого, что маленькая девочка увидела в нем легендарного ковбоя.
Она покачала головой. По ее десятибалльной шкале опасности Кейд Маккендрик набирал пятнадцать баллов, так что лучше не вникать в его проблемы, тем более что свою она решила.
— Мальчики приезжают завтра?
— Вот именно.
— Твой отец начал замечательное дело, — заметила она.
Кейд надел шляпу и повернулся, собираясь уходить, но бросил, уже через плечо:
— Если ты так думаешь.
— А разве ты думаешь по-другому?
— Дело не в этом. Просто все это совсем не для меня.
— Видно, он так не считал.
Мужчина рассмеялся горьким смехом.
— Ему хотелось, чтобы эти мальчишки остались довольны.
— Тебя это удивляет?
— Да. — Он вернулся и сел рядом с нею. — Удивляет даже больше, чем его шантаж.
— Шантаж?
— Он прекрасно помнил, как я любил ранчо. И он поставил именно на эту любовь, чтобы заставить меня поступить по его желанию.
— Значит, этот проект несомненно был важен для него. Только… Почему он просто не попросил единственного сына выполнить его предсмертную волю?