— Ты неразумна, Антониетта, — но, вопреки своим словам, Пол продолжил помогать ей тянуть тело вниз сквозь лабиринт коридоров, пока не почувствовал запах моря.
Это был тяжелый труд, но им втроем — Антониетте, Полу и борзой — удалось вытащить Байрона на свежий воздух. Дождь лил, не преставая, настоящей стеной, так что они мгновенно промокли. Ветер хлестал по ним.
— Найди мне земли, Пол, плодородной земли, не песчаного дерна. Я хочу плодородной земли.
Пол проворчал и встряхнул головой, но сделал так, как желала его кузина, снял рубашку и насыпал в нее земли с клумбы, которую садовник разбил прямо над бухтой. Он был прекрасно осведомлен, что Антониетта обладала удивительными способностями, такими как способность к исцелению, но даже ей не под силу было вернуть назад умершего. Пол упал рядом с ней на колени и стал смотреть, как она закрывала раны, спереди и сзади, плодородной землей.
— Если тебе и удастся воскресить его, он просто снова умрет от гангрены.
— Это не смешно, — Антониетта хотела убедиться, что голос к ней вернулся. — Мы снаружи, рядом с бухтой. Я закрыла его раны землей, но он не отвечает.
— Позови его. Он услышит тебя.
Антониетта не колебалась, хотя все внутри нее тряслось и ей хотелось кричать и кричать. Хотелось позволить ветру унести ужас и страх, сжимающие ее, словно в тисках, далеко в море, подальше от нее. Ей никогда больше не хотелось чувствовать себя такой испуганной, опустошенной и мертвой. Она наклонилась ниже, защищая его лицо от дождя.
— Байрон. Байрон, открой свои глаза, — ее рука дрожала, когда она в небольшой ласке прошлась по его волосам. — Не бросай меня, особенно теперь, когда я нашла тебя. Приди в себя, прежде чем я начну рыдать и умолять, как дурочка. Я действительно боюсь и нуждаюсь в тебе.
Байрон слышал множество голосов. Сначала он не мог разделить их. Одни напевали на древнем языке. Антониетта властно звала его назад к себе. Кто-то выкрикивал его имя. Он распознал голос своей сестры Элеонор. Он звучал почти рядом с ним, но, тем не менее, он знал, что она очень далеко. Распознал мужской голос, говоривший спокойно, но вместе с тем властно. Жак. Байрон не сомневался, что у него галлюцинации. Он много лет не разговаривал с Жаком телепатически.
— Вероятно, я действительно умер, — пробормотал он вслух, чтобы опробовать свой голос.
— Нет, это не так! Я отказываюсь позволять тебе это, — решительно возразила Антониетта. Облегчение было таким огромным, что она почувствовала себя плохо.
Боль разлилась по нему и, прежде чем он полностью начал отдавать себе отчет, через нее, отчего она задохнулась и вцепилась в него.